Романс о романе

Тебе неведом порт приписки.

Обрывки якорных цепей

стучат в борта со звоном низким

и в пустоту кричат

– Ничей!

И в судовом журнале пусто -

ни строчки… Даже флага нет.

Молчит корабль, призрак будто -

без экипажа, без теней.

Тебе скитаться и скитаться.

Наградой – штили и шторма.

Судьба «Летучего голландца»

на тыщи лет предрешена.

Зачем? Раскаянья не будет –

молитвы некому изречь.

И пусть тебя боятся люди

и зарекаются от встреч.

Летний кинотеатр

Каждый вздох твой и выстрел из глаз у меня на учёте.

Я, рискуя, тебя по секундам у неба краду.

Между нами всё сложно, как в фильме Лукино Висконти,

в том, который мы смотрим с тобою у звезд на виду.

Почему-то не верю в фатальность экранных трагедий:

как за пару часов можно важное что-то узнать…

Бог создал мои руки для этих пугливых коленей -

он любитель, я знаю, прекрасного и меценат.

Ты привычно мне мстишь, ты меня невзначай обольщаешь

этой странной улыбкой, полярным сиянием глаз.

На молчанье твоё я под стать тишиной отвечаю,

но идут на экране субтитры – «ТЕПЕРЬ И СЕЙЧАС» …

Ойкумена

Как велика Ойкумена

Её горизонт не догнать

Не добраться до края

Не втиснуть в пространство её бесконечность

Видим на ощупь

Внимаем лишь эхо

И сердца сосуд заполняем

И в тапочках мягких крадёмся за смыслом

Пытаемся снять отпечатки потоком сознанья

И вздорные символы чертим,

Но тщетно…

Продолжим…

Нам это так надо…

У тебя в волосах два стилета

У тебя в волосах два стилета,

а в самой голове беспорядок.

Стынет сердце и кровь даже летом.

Ты на Альфе Кита, если рядом.

Беспричинно всегда хмуришь брови,

точишь пилкой опасные чувства,

добавляешь во взгляд что-то вроде

обещанья – не будет вам спуска.

Жизнь твоя – ахтунг! минное поле -

из подвохов, интриг, компроматов,

ожидание риска и боли,

а иначе и жить скучновато.

На лице боевая раскраска.

Бьёшь ногами не часто, но метко.

По легенде – совсем не опасна,

но, похоже, служила в разведке.

Всё на свете шифруешь стихами,

бесполезными для перехвата.

В каждой строчке одни криптограммы,

ну а в целом – шедевры де-факто.

Через жизнь ты идешь не по «зебре»,

обгоняешь, но только по встречке.

И дай волю, ты даже на небе

нарисуешь словечко покрепче.

Ни при чём здесь характер стервозный,

но тебе слишком часто встречались

то козлы, что паслись виртуозно,

то подруги с подлянкой в финале.

Ничего, скоро кончатся войны,

выйдешь тихо, без помпы, в отставку.

Будешь фильмы смотреть про шпионов

и сидеть у подъезда на лавке…

Вкус ванилина и стрихнина

Дрожит раздетая берёза,

Перечеркнув мое окно.

Ещё не время для морозов,

А так – название одно.

Ещё промочит ноги слякоть,

Ещё холодный дождь всплакнёт.

Ещё оттает сердца мякоть,

А для чего – и не поймёт.

На час назад послушно, чинно,

Переведём свою судьбу.

Вкус ванилина и стрихнина…

И не стереть морщин на лбу.

Ивушка плакучая

Сколько ива плакучая

Пролила тихих слёз…

Счастье было по случаю,

Да и то не всерьёз.

Сколько так тебе маяться

У неспешной реки?

Всё колышется платьице

От ветров и тоски.

Наклонилась на краешке,

И подол по воде…

Невиновная каешься,

Руки к небу воздев.

Только солнце неяркое

Пожалеет тебя.

Может быть в жизни всякое,

Но не жить, не любя.

Прилетит птица певчая,

Будет петь дотемна

О разлуке со встречами,

И что ты не одна…

Я по венам плыву твоим

Я по венам плыву твоим.

Эти реки текут на юг.

Я такой у тебя один -

Не любовник, даже не друг.

Сам не знаю толком, кто я:

То ли выдох твой, то ли вздох,

То ли тень слепая твоя,

Или блик на журнале «Vogue».

Разгоню остывшую кровь,

Разожгу пожары в груди.

Сколько ты себя не готовь,

А зима уже – позади.

И куда не кинь, всюду клин,

И засада из дураков.

Но бушует адреналин:

Гонит в сердце твоих жерновов.

Тянет омут меня на дно,

Да и сердце пошло в разнос.

Знаю, сходят с ума вдвоём,

Только тонут потом поврозь.

Лунный свет

В проеме арки – лунный свет…

Кто сотворил такое чудо?

И на устах готов ответ,

Но я не вымолвлю покуда…

И льётся млечным колдовством

Неизрекаемая тайна

На землю, улицу и дом…

И на меня, совсем случайно.

Жаклин Дю Пре

Жаклин Дю Пре живёт, а не играет.

Летит смычок, поёт виолончель.

И струны Страдивари оживают

Капризом дней, бессонницей ночей.

А в тонких пальцах плачет ветер страсти,

То чаек крик, то нежности волна.

Жаклин, ты смерти больше не подвластна,

Судьба – на все остаться времена.

И пройден век, а ты опять живая.

Летит смычок, поёт виолончель.

Тебя заждались ангелы из рая -

Им надоела райская свирель.

Звезда твоя горит и не сгорает,

Ей нет покоя в этих небесах.

Жаклин Дю Пре опять для нас играет…

И грустная улыбка на губах.

Письмо к N

В жизни нашей столько опечаток,

пишем в сердце буквы, да не те…

Потому в письме я буду краток,

как на новгородской бересте.

Я тебя не вижу и не слышу,

но дыханье чувствую твоё….

Ты дана мне, ангел, кем-то свыше,

чтоб писать с ошибками вдвоём.

Вторая попытка Фанни Каплан

Ленин – коменданту Кремля Малькову через

десять дней после расстрела Каплан:

“ – Мегзавец! Такую бабу гасстрелять!