Романтическая женщина и другие рассказы

На этот раз я не оглянулся в двери, но вышел из комнаты и из дома в бледную темноту раннего утра. Автомобиль был на месте, ожидая меня, но согбенный человек на шоферском сидении, казалось, уснул. Он не слышал моего прихода, пока я не открыл дверцы и не сказал адреса. Я вошел, экипаж мягко двинулся вперед. Я прилег на сидение и закрыл глаза…

Не знаю, какое впечатление произвел на тебя мой рассказ. Может быть, в моей передаче он скакивал на фарс. Все это началось, как… ну, как начинается всякая случайная авантюра, а закончилось… закончилось тем, что я возвращался назад в ее автокобале глубоко, безысходно несчастным. Я был исполнен чувства смертельного, невыносимого уныния. Я сам дал обещание, что откажусь от того, чего я желал больше всего на свете, что никогда не вернется. Я больше никогда ее не увижу. Все остальное казалось ничем перед этой убийственной действительностью, все потускнело…

Автомобиль вскоре остановился у дверей моего дома. Я вышел и стоял у дверцы, с отсутствующим видом шаря в карманах, отыскивая фунтовую бумажку, чтобы дать ее этому, очевидно, доверенному шоферу. Он по-прежнему сидел на своем сидении в фуражке с козырьком, надвинутым на самые глаза, с высокоподнятым воротником. Виднелся один только нос, и то неотчетливо. Вынимая деньги, я машинально на него уставился, задетый таким полнейшим равнодушием по моему адресу. Я простоял так, скажем, секунды четыре; он ни разу не взглянул на меня и, видимо, даже не ждал чаевых; я заметил, что он взялся за рычаг, приводящий в движение машину. И вот, внезапно, глядя на этот нос, я с изумлением понял, что видел его раньше. Машина начинала приходить в движение, когда я, страшно изумленный, резко произнес:

– Ho… Вы сбрили усы?

Машина остановилась. Человек медленно вышел и встал на тротуаре рядом со мной. Я довольно высокого роста, но он был выше меня. Теперь я ясно видел его лицо. Да, это был он. Лишенный усов, он походил на труп, но все-таки был очень представителен. Он улыбался со странной вежливостью.

– Это вышло очень неловко, – сказал, скорее прошептал он. Его голос и выговор ясно обличали в нем иностранца.

– Очень, – согласился я с горячностью. Я был зол и изумлен, – Это так неловко, что я не понимаю, как вы с этим миритесь…

– Я могу сделать одно из двух продолжал он, пристально глядя на меня, но не обращая внимания на мое скверное настроение, либо убить, либо объяснить.

На вид ему можно было дать лет copoк. Меня глубоко раздражал его изысканный отеческий тон. Но в моем положении любая манера держаться раздражала бы меня.

– Вы, конечно, имеете полное право сделать первое, – пробурчал я. – Но я предпочел бы, чтобы вы сделали то и другое, начав с объяснения. Мне кажется, я вправе быть заинтересованным, не правда ли?

Он с минуту разглядывал меня.

– Хорошо, как хотите, – согласился он. – Если вы снова сядете в экипаж, я вам там все объясню. Ночь прохладная.

Его сдержанность заразила меня.

– Может быть, вы согласитесь воспользоваться моим гостеприимством и зайдете ко мне? Небольшая доза чего-нибудь согревающего… – неясно предложил я.

Поклонившись, он принял мое приглашение и последовал в мою квартиру на первом этаже. Войдя в гостиную, он расстегнул свое тяжелое пальто и стал спиной к пустой каминной решетке. Высокий, тонкий и опасный человек. Я чувствовал себя ребенком в его руках, но подавил в себе раздражение. Я налил две рюмки крепкого виски.

– Чуть-чуть содовой воды?..

– Благодарю вас, – ответил он на мой вопрос. – С вашей стороны было удивительно ловко узнать меня по моему носу, – сказал он. – Но все Казамонас так гордятся своими носами, что я, последний из них, нахожу обидным скрывать его хотя бы и на короткое время. Что касается усов, отсутствие которых вы, так остро подметили, они исчезли на некоторое время. Портрет, который вы видели, был давным-давно написан; с тех пор. я стал подвержен постоянным простудам и нашел, что, мои усы часто имели неряшливый вид, благодаря хотя и деликатному, но постоянному употреблению носового платка. Я начинаю соглашаться с тем, что, в конце-концов, надо встать на защиту этой пародии на усы, похожей на зубную щетку, которую вы так очаровательно носите.

Нет, он не глумился надо мной. Он просто вежливо болтал на первую попавшуюся тему. Я не мог этого вынести.

– Ах, все это неважно, – сказал я, горячась, все более чувствуя себя каким-то торгашем.

– Да, конечно, сейчас же согласился он.

Он осушил свой стакан, осторожно поставил его на стол и повернулся ко мне.

– Простите за нескромный вопрос: вы сдержали слово и не посмотрели, где находится дом?

Я перестал раздражаться. Это явно не имело никакого смысла.

– Конечно, сдержал, – отрывисто ответил я.

– Хорошо. Как очаровательно встретить в жизни то, что так надоело в книгах. Потому что вы совсем, как англичанин в романах Оппенгейма, который вечно теряет секретные документы и находит красивых жен. Я завидую им и вам, но, мой дорогой сэр, мне бы хотелось, чтобы вы были немного менее благонравны и более человечны.

– Вы жалуетесь на то, что я слишком порядочен! – с удивлением воскликнул я.