Романтическое плавание

– Если бы! Увы, все это – правда, – отвечал управляющий. – Хотя это было бы неплохим началом: глава первая, в которой герой, то есть вы, ваша светлость, недоумевает, как погасить долги, когда перед ним вдруг открывается прекрасная возможность…

– Полагаю, вы рассчитываете получать от мистера Дрейтона фантастически высокую арендную плату за Хайклифф-холл?

Управляющий кивнул:

– Ваша светлость, вы никогда еще не сдавали дом на таких выгодных условиях. Никто другой таких денег нам не заплатит, если мистер Дрейтон съедет. А он непременно так и поступит, если вы не пожелаете с ним знакомиться.

– Хорошо! – согласился маркиз. – Ваша взяла, Джонсон! Я посмотрю на эту наследницу, но хочу вас заверить загодя: я не собираюсь жениться на женщине лишь ради ее денег или по любой другой подобной причине. Только по любви!

Голос его неожиданно звонко прозвучал в тишине комнаты, управляющий невольно устремил на него пристальный взгляд и тихо произнес:

– Ваши намерения весьма похвальны, милорд, но, как говорят в народе, чего не сделаешь, когда нужда заставит…

– А это как раз наш случай, верно? Проклятье! Приходилось ли кому-то оказываться в таком унизительном положении, как мне сейчас? Чем скорее мы выпьем по глотку и попытаемся об этом забыть, тем лучше.

С этими словами маркиз направился в конец комнаты к буфету, в котором отец всегда хранил свой виски.

Пока он поворачивал ключ в замке и открывал дверцу, мистер Джонсон смотрел на него и улыбался.

* * *

В то время как маркиз, вернувшись с прогулки, отводил своего коня в конюшню, по лугам и рощам сломя голову мчался другой всадник.

Тем, кто наблюдал за ним издалека, могло показаться, что это высокий стройный юноша, который, несмотря на свое хрупкое телосложение, на удивление ловко управляется с лошадью.

Однако стоило всаднику приблизиться, как становилось ясно – это никакой не парень, а девушка в мужских бриджах и сорочке и скачет она тоже по-мужски, в обычном седле.

Глаза ее загорались энтузиазмом и восторгом, когда она заставляла лошадь взять очередной барьер. Конь, достаточно крупный и ретивый, послушно взлетал над препятствием и легко приземлялся, и всадница ни на мгновение не теряла над ним контроль.

Грум средних лет не оставлял попыток догнать свою госпожу. Наконец их лошади поравнялись и слуга взмолился:

– Пожалуйста, не делайте так больше, мисс Лексия! Хозяин шкуру с меня спустит, если узнает, что вы катаетесь по окрестностям в таком неподобающем виде!

– Не бойся, Хоукинз, я не дам ему спустить с тебя шкуру! Это моя добрая воля, и, если придется, я так ему и скажу.

Столь оптимистичное заявление не успокоило Хоукинза, однако он умолк и потрусил следом за хозяйкой к дому.

– Сегодня Скайларк был великолепен, не правда ли? – произнесла девушка нараспев.

– Не могу знать, мисс! Я никак не мог вас догнать, – хмуро отозвался грум.

Лексия усмехнулась про себя. Она привыкла всегда поступать по-своему, и это ее вполне устраивало, пусть даже кого-то ее поступки и шокировали.

И все же очередные нотации от папеньки ей выслушивать не хотелось, поэтому в дом она намеревалась проникнуть через заднюю дверь и переодеться прежде, чем он ее увидит.

Но надо же было случиться, чтоб именно в этот момент отец выглянул в окно и увидел, как она проезжает по двору.

– Лексия! Немедленно зайди ко мне!

Девушка вздохнула:

– Хорошо, па.

Не дожидаясь помощи, она спрыгнула со своего огромного скакуна, отдала поводья Хоукинзу и вошла в дом через французское окно, ведущее прямиком в комнату, где они с отцом обычно завтракали.

– Моя дочь разъезжает по окрестностям в таком виде! Возмутительно! – негодовал отец, переходя в столовую из комнаты, окна которой как раз выходили на конюшни. – Ступай к себе и немедленно переоденься! Хотя нет, подожди! Нам есть о чем поговорить.

– Господи, я умираю от голода.

Девушка села за стол, налила себе кофе, взяла тост и попыталась успокоить отца:

– Па, я всего лишь прокатилась верхом.

– Не называй меня «па»!

– С чего бы это?

– Это вульгарно. Английские леди говорят «папа».

– Но я американка!

– Чушь! Я – англичанин, твоя мать – мир ее праху – была англичанка. Ты сама родилась в Англии…

– Но когда мне исполнилось три года, мы переехали в Америку, и я там выросла. Я люблю Америку и чувствую себя американкой.

– Что ж, чем скорее ты откажешься от этой блажи, тем скорее сможешь занять свое место в английском высшем обществе, – твердо сказал отец.

– А разве не в этом обществе я была, когда мы жили в Лондоне? – с невинным видом спросила Лексия. – Помнится, мы выезжали в свет чуть ли не ежедневно!

– Но ты так и не была представлена при дворе, а ведь это – вершина моих устремлений!

В глазах Лексии сверкнули искорки смеха.

– Правда? А мне казалось, вершина твоих устремлений – выдать меня замуж за титул. Принц Уэльский подойдет? Ах, совсем забыла, он ведь уже женат. Но ведь у него, кажется, есть сыновья…

– Пожалуйста, Лексия, не шути, когда речь идет о таких серьезных вещах! И почему бы тебе не выйти замуж за самого титулованного холостяка в стране? Не понимаю!