Романтик. Бомбила

– Я, Наташенька, однолюб. Если у меня женщина есть, мне не надо другой.

– А если полюбите?

– Я сумею свою полюбить так, что другой уже места не останется.

– Вот и я люблю.

Наташу зримо пробрала дрожь. Кажется, я палку перегнул. Как можно тактичнее спросил:

– Ты уверена, что хочешь связать с ним свою жизнь?

Она ответила каким-то потусторонним голосом:

– Я растворяюсь в нём – вся, без остатка…

О, Бог мой! Что бы это значило?

– Остановись, Наташа, пока не поздно. Ты должна властвовать и покорять, а не бросаться в ноги тому, кто ничего не стоит. Он бизнесмен, бандит или начальник?

– Он – кондитер.

Час от часу не легче. Проиграть девушку в поединке с кондитером – куда это годится?

– Я думал, твоим невинным ушкам ещё рано выслушивать те мерзкие истории, в коих мне пришлось принять участие по молодости лет. Но раз уж разговор зашел о «царской водке», способной растворить женское сердце, пожалуй, можно и рассказать одну. Вот послушай…

Я поведал ей историю, как мы со сватом Николаем ухаживали за одной девушкой, и что из этого всем получилось.

– Он был довольно симпатичный малый, но подлости отменной. Твой кондитер как – красавчик?

– Пожалуй, – согласилась девушка.

– То-то и оно…

Помолчали, думая каждый о своем.

– Я тебе говорил, что похоть будит в мужчине низменные страсти.

– Но мы уже с ним были близки. А до этого он мне не говорил слов любви.

– Не буду тебя уговаривать, – заметил я, пожав плечами. – Похоже, выбор свой ты сделала сама. Но помни, пока ты красива и молода, никогда не поздно вернуться к разговору о куртизанстве. Наиграешься с поваром – звони…

Приняв молчание Наташи за согласие, продолжил с растущим энтузиазмом в голосе:

– Детка, пойми – счастливым брак бывает тогда, когда он любит, а она лишь позволяет ему любить себя. В противном случае финал будет трагическим. Возможность без памяти любить дана лишь мужчинам, а женщинам природа присудила быть мудрыми и разливать вино любви разумными порциями.

– Как вы красиво говорите, – прошептала она, вытирая слезы.

– Ну, я же писатель, – взял её руку в свои ладони и осыпал поцелуями. – Будь моей музой!

– Нет, Анатолий! Мне приятно, что вы так мною восторгаетесь, но я хочу того, кого люблю.

– Ты будешь несчастна с ним.

– Не беспокойтесь, – сухо молвила Наташа. – Я не девочка и многое знаю о людском тщеславии. Известно мне и то, что красота не вечна. Словом, не стоит беспокоиться: моя голова не закружится. А вам спасибо за участие.

На этой ноте мы расстались. Наташа больше не звонила. А мое тщеславие – проиграть простому кондитеру! – не позволяло сделать шаг навстречу. И через несколько дней я оставил «Дилижанс».

Произошло это так…

Иногда подрабатывала у нас на своей машине знакомая мне девушка с Бугра – по слухам, родственница хозяина. Ну что ж, имеет право. Она не дежурила ночами, не выходила в смену – так, приезжала изредка, обычно в выходные, и таксовала. С Наташей они были подруги, а вот Татьяна, видимо, помня о её родстве, ей форила. Мужики на это косились, но помалкивали: ведь не каждый день такое случается и потом – родственница хозяина. Но один как-то не стерпел и затеял свару – и с девушкой, и с диспетчером Таней сразу. В пылу разборки ляпнул он таксистке от сибаритства:

– Сама ты шлюха!

Едва грубое слово прозвучало, родственница спорить перестала, села в машину и укатила.

– Ну, теперь, Вова, жди от хозяина нагоняя, – посочувствовали хаму коллеги.

Тот плечами пожал:

– Выгонит – в другом месте найду работу.

На календаре была уже осень. Она набросила на деревья своё желто-золотистое покрывало, которое ещё радостно переливалось под лучами полуденного солнца. Но сегодня день выдался промозглым, а вечер холодным.

Я приехал с вызова и лег на топчан, укутавшись одеялом.

– Замерз, Анатолий? – заботливо спросил Юра и накинул на меня сверху матрас с другого топчана. – Погрейся.

Я согрелся, разомлел и задремал. Проснулся, будто не спал: все на своих местах – Татьяна за столиком диспетчера вяжет, Юрий и Вовик сидят на топчане без матраса, уставившись в телевизор. Интересно, сколько времени я проспал и который теперь час? Неужели не было вызовов? Может, ребята уже успели сгонять куда-нибудь? За Татьяной такое водится. Ведь не даром таксёры, заступая с ней в смену, преподносят диспетчеру фрукты-овощи из своих садов-огородов. Я иногда привозил из рейсов мороженое, но только Наташе. У Татьяны не был в любимчиках. Да и она мне, честно сказать, не нравилась…

Итак, ночь за окном, бубнит телевизор, все присутствующие настроены на спокойное дежурство…

И тут негромкий стук в дверь, и препагано-елейный голос снаружи:

– Вовик, ты здесь? Выходи, родной, беседа есть.

Голос из ночи действительно такой противный, что потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в смысл прозвучавших слов. Татьяна кивнула на дверь и сказала, глядя на Вовчика, с которым не так давно ссорилась:

– Надо понимать, это тебя – здесь нет больше Вов.

Таксист, наверное, ног не чувствовал под собой, когда поднялся и вышел наружу походкою робота. Дверь захлопнули, тишина на улице. Томительная тишина…