Романтика любви

Она отвернулась от офицера Ройко и заглянула в уютную гостиную коттеджа, где весело горел камин, где все было полно очарования и прекрасных воспоминаний. Этот человек говорил чушь. Это было совершенно невозможно.

Кэролайн снова посмотрела на него, но не могла произнести ни слова. Тогда она, не обращая больше на него внимания, поднялась по лестнице в спальню, в ту самую спальню, которую она делила со своим любимым три счастливых месяца, в которой они зачали ребенка, которого он никогда не увидит. Сегодня утром она узнала, что беременна, и собиралась сказать об этом Джеймсу, как только он придет домой. Кэролайн знала, что он любит детей, и он постоянно твердил, что ему очень хотелось, чтобы у них была своя семья.

Кэролайн оглядела комнату, вбирая в себя воспоминания и фотографии, всю эту идиллическую обстановку, всю эту красоту, которую они создали вместе. И внутри нее был ребенок, которого они тоже создали. Вместе.

Как сомнамбула, она повернулась к большому окну, из которого открывался вид на лужайку и на залив, и медленно подошла к нему. Она долго стояла у окна, прижав руки к животу, и смотрела на белые корабли, рассеянные по синей морской глади.

— Моя любовь к тебе — на всю жизнь, — прошептала она. — На всю жизнь и после смерти.

Снизу слышался горьковатый запах горящих в камине веточек черники.

Глава 14

Панихида состоялась в той же самой церкви, в которой венчались Джеймс и Кэролайн, и вел ее все тот же преподобный Армстронг. Годдарды прилетели в Кэмден на самолете «Гольфстрим», который Чарльз Годдард обычно использовал для деловых поездок. Когда Годдарды появились в церкви, они отказались сесть рядом с Кэролайн, отказались говорить с ней и даже кивком головы не показали, что знакомы с ней. Для них ведь она всегда была пустым местом. А теперь, после смерти Джеймса, она превратилась в полное ничтожество.

Дина и Эмили были одеты в черные траурные платья, а на Чарльзе был темный костюм и серый галстук. С сухими глазами и застывшими лицами они заняли скамью неподалеку от той, на которой сидела Кэролайн, и все время, пока преподобный Армстронг отпевал Джеймса, неотрывно смотрели на гроб своего сына. Когда служба закончилась, священник объявил, что церемонии захоронения не будет и что прах Джеймса будет развеян над заливом Пенобскот, согласно воле его жены.

Панихида закончилась, и все, кто на ней присутствовал, стали выходить из маленькой пресвитерианской церкви. Они по очереди подходили к Кэролайн, чтобы выразить свое соболезнование. Сисси обняла ее. Фил крепко прижал к себе. Дженни поплакала вместе с ней. Калеб и Милдред пытались найти слова утешения. Ее новые родственники дождались, пока она осталась одна, и наконец снизошли до того, чтобы заметить ее существование. Чарльз и Дина подошли к ней, за ними стояла Эмили, безмолвно плача и вытирая покрасневшие глаза белым батистовым платочком.

— Мистер и миссис Годдард, мне так жаль… — начала говорить Кэролайн, глядя на них.

— Жаль?! — воскликнула Дина, укоризненно качая головой, как будто Кэролайн сделала что-то непристойное. Она оглядела свою невестку с головы до ног и снова поймала себя на мысли, что это, конечно, удивительно, но талия этой женщины такая же тонкая, как и в день свадьбы. Наверное, Джеймс говорил правду: он женился на Кэролайн Шоу не потому, что она была беременна, а потому, что хотел жениться на ней.

— Я знаю, что вы сейчас чувствуете, миссис Годдард, но Джеймс и я… — снова попыталась заговорить Кэролайн. Она хотела сказать им о ребенке, который родится следующей весной.

Но Дина снова не позволила ей закончить.

— Если бы Джеймс не женился на тебе, он до сих пор был бы жив, — резко сказала она. Глаза ее метали молнии, а обвинительный тон был презрительным и холодным.

Кэролайн была так потрясена, что даже не сразу сообразила, что можно сказать в ответ на это. Она молча смотрела на каменное ухоженное лицо блондинки, которая родила Джеймса, и удивлялась ее жестокости.

— Если бы ты не заманила моего сына, — говорила Дина, — если бы ты не сыграла на его жалости, не заставила его считать, что он должен на тебе жениться…

— Но я не заставляла его делать то, что Он сделал, — запротестовала Кэролайн, шокированная этими нелепыми обвинениями, но настроенная защищаться. — Никто его не заманивал.

— Почему ты не осталась там, где тебе положено быть? — продолжила Дина, как будто Кэролайн ничего не говорила. — С какой стати ты полезла туда, куда тебя не просили? Почему ты вмешалась в жизнь моего сына и разрушила ее?

Потрясенная этой неожиданной атакой, Кэролайн все же нашла в себе силы сказать:

— Вы можете думать все что угодно обо мне и моих действиях, миссис Годдард, но фактом остается то, что ваш сын любил меня. Очень сильно, — сказала она твердым голосом. — И я любила его. Больше, чем вы можете себе представить.