Романтики

Александр Михайлович. Что вы врете. Покатилов? Опять, должно быть, выпивши?

Митенька. Никак нет-с. Ни в одном глазу.

Александр Михайлович. Да говорите толком, что случилось?

Митенька. Федька удавился. Только из петли вынули.

Александр Михайлович. Какой Федька?

Митенька. Забыли-с? Федька беглый, которого намедни высекли. Он самый. А вот и Климыч. И старуха с ним, Федькина мать. Слышите, воет.

Александр Михайлович. Господи, воля твоя!

Александр Михайлович и Дьяков уходят.

XI

Митенька один. Вынимает из кармана штоф с рюмкою, наливает, подносит ко рту и, остановившись, прислушивается. Со стороны дома — бабий вой, из глубины рощи — голос Ксандры.

Вечно молодая

Там весна живет;

Жизнь для нас иная

Там, в долине рая,

Розой расцветет…

Митенька (пьет). «Небесная гармония»… Эх-ма! Взять бы все за хвост да стряхнуть к черту!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Большие сени в Премухинском доме. Деревянная лестница наверх в мезонин. В сенях, посередине — дверь в прихожую; налево — во внутренние комнаты, направо — во флигель. Печь с лежанкой. Большое окно, закрытое ставнями. Вынесенная из дома ветхая мебель, клавикорды, арфа. Наверху лестницы — площадка с тремя дверьми: в Сашину комнату, в спальню Варвары и барышень. Ночь. В сенях темно, горит ночник.

I

Савишна и Феня. Савишна за столом, при свете огарка вяжет чулок. Феня метит белье.

Савишна. Выдь-ка за ворота, девушка, погляди, не едут ли.

Феня. Ни за что не пойду, Фекла Савишна, хоть убейте!

Савишна. Чего же ты дура, боишься? Светло на дворе, месячно.

Феня. Мало. что светло! В такие ночи нежить пуще бесится. В саду у нас — не к ночи будь сказано — Федька беглый ходит, удавленник; веревка на шее, лицо как чугун. язык высунут, пальцем грозит: «Ужо я вас всех!» Страсть!

Савишна. А ты скажи: «Аминь, рассыпься!» — он тебя и не тронет.

Молчание. Феня снимает со свечки.

Феня. А что я вас хотела спросить, матушка, правда ли, говорят, будто барин наш молодой, Михаил Александрович, тоже из таковских — не к ночи будь помянуты — как бишь их, вот и забыла…

Савишна. Фармазоны, что ли?

Феня. Вот-вот, они самые. Это кто ж такие будут?

Савишна. А которые господа, книжек начитавшись, ум за разум зашедши, в Бога не веруют, властей не почитают, против естества живут, хуже язычников.

Феня. Ужли ж и он из таких? И что это с ним попритчилось?

Савишна. Мало, видно, учили смолоду. Такой был ребенок брыкливый, такой хохорь — просто беда! Ни лаской, ни сердцем. Мишины-то эти проказы мне вот где! Раз целую деревню чуть не спалил, огнем играючи… Да погоди, ужо беды наделает!

Феня. Ай-ай-ай! Все одно, значит, как порченый?

Савишна. Порченый и есть. И барышень всех перепортил. Ошалели, сердечные. А Варенька, та совсем от рук отбившись. Мужняя жена в девках живет. «Не хочу. говорит, в законе жить. Я, говорит, вольная…» Срам!

Феня. А ведь жалко! Какие барышни хорошие! И что ж, от этой самой порчи вылечить нельзя?

Савишна. Отчего нельзя? Свести к угоднику Задонскому, аль к Митрофанию, отслужить молебен у раки, икону поднять — выйдет из них порча, и все как рукой снимет.

Внизу, в прохожей, шаги и голоса.

Феня. Никак приехали?

Савишна. Ну, слава Богу. Пойдем, Фенюшка!

Феня. Нет, матушка, ступайте вы, а я не пойду. Как барыня узнает про Сашеньку. — со свету меня сживет. Вы с Апельсиной Лимоновной кашу заварили, — вы и расхлебывайте.

Убегает.

Савишна. Куда ты? Постой! Ах, негодная!

II

Савишна, Варенька, Ксандра, Душенька и Михаил.

Варенька. Нянька, где Сашка?

Савишна. Ах. барышни, голубушки, а я и не слышала, как подъехали.

Душенька. Мы потихоньку, чтоб не разбудить папеньку.

Варенька. Отвечай же, няня. Сашка где?

Савишна. Чтой-то, барыня-матушка, вы убиваться изволите о Сашеньке. Не у чужих, чай, дитя. — у своих, как у Христа за пазушкой…

Варенька. Да говори толком. Здоров? Хорошо заснул? Не плакал?

Савишна. Как уехали давеча, маленько покапризничал, а потом затих. Как ангелочек, спит. Такой паинька. С вами-то больше балует.

Варенька. Ну. слава Богу!

Ксандра. Видишь. Варька, незачем было скакать сломя голову — переночевали бы у тетки, ничего с твоим Сашкой не сделалось.

Михаил. Доброй ночи, девочки.

Душенька. Очень болят?

Михаил. Нет, немножко.

Душенька. Дай повяжу тепленьким, припарочку сделаю.

Михаил. Ничего, и так пройдет.

Ксандра поднимает раму на окне и открывает ставни.

Ксандра. А в саду-то какая прелесть — луна, звезды!

Михаил. Да, звезды… однако, сыростью пахнет, лягушками.

Ксандра. Ах, Мишка, какой ты несносный!

Душенька. А я люблю…?

Ксандра. Что? Чтоб зубы у него болели?

Душенька. Да, когда у него что-нибудь болит не очень, а так, чуточку. Смешной у нас Мишка — забывает всю свою философию. И ухаживать можно за ним, вот как Варька за Сашкою. Ну, не сердись, миленький! Погоди, дай в самое местечко поцелую, заговорю. Вот здесь?

Михаил. Здесь.

Душенька (поцеловав и пошептав). А как теперь?

Михаил. Лучше. Совсем прошло.

Душенька. Ну, вот видишь! Спи же с Богом. А если опять заболит, разбуди, припарочку сделаю.

Михаил уходит. Савишна идет к двери и останавливается у Сашиной комнаты, Душенька и Ксандра стоят у открытого окна.

III

Варенька, Душенька, Ксандра и Савишна.