Романы

В самом начале «Былины» Вельтман рисует яркий образ двадцатилетнего барича с арапником, скачущего на шее крестьянского парня к одному ему ведомым «подвигам», мимо кланяющихся в землю крестьян. Усмехнувшись мимоходом над «исступленной модой писать романы», автор обещает показать потомству «время и подвиги, которые (на Руси. – А. Б.) отличают героев и гениев от людей обыкновенных». Это «подвиги храбрых, витязей и могучих богатырей», но… в том их виде, в котором представление о подвигах было вложено в душу юному баричу лукавым рабом-тиуном, приучившим его верховой езде на крестьянах. Это те идеалы, которые находят в российской истории поколения крепостников-помещиков.

Что же это за подвиги, о которых рассказывает Вельтман, словно русский Лоренс Стерн повествуя об истории боярского рода Пута-Заревых? Родословную их (столь чтимый во времена Вельтмана документ) открывает Олег Пута, получивший свободу своей веселостью в плену, удивившей свободолюбивого новгородца, и вышедший в бояре с помощью волшебного зелья. Муж его дочери, Ивор Зарев, использует тот же емшан, но зажатый в сокрушительном кулаке, и становится воеводой новгородским. Он, между прочим, горит желанием совершить богатырские подвиги, но… «Иногда только встречал он на пути своем черные избушки на курьих ножках, но в них жила не Баба-Яга, а отчинные люди (крепостные. – А. Б.) Князей и Бояр».

Сын его, Ива Иворович, «почти от самой колыбели невозлюбил противоречий», а также… «любил кататься». И пропасть бы ему среди феодальных усобиц и смут, если бы не выявленное историками «внушение судьбы, заботящейся о продолжении рода Пута-Заревых». Выразилось оно в том, что дочь боярина Ростислава Глебовича Любы возлюбила (вместе с родителями) своего «дворового дурня, рябую зегзицу, безобразного Иву» и т. д., узнав что за ним князь дает «в отчину село Княжеское и златых гривен десять».

Обратим внимание, что до сих пор повествование по основной линии – о судьбе Пута-Заревых, перебиваемое многочисленными отступлениями, идет строго по «историческим» материалам: «летописям простым и харатейным» (пергаменным), «древним сказаниям и ржавым Ядрам Истории» – и в соответствии традиционным родословным (которые, по справедливому замечанию Вельтмана, можно было вывести и от Александра Македонского).

Вслед за Вельтманом мы не упускаем случая насладиться высочайшей «достоверностью» этих источников официальной дворянской историографии – то есть истории государей и прочих «великих людей»:

«В лето 6728-е, говорит неизвестный летописец, Ива Иворович иде Славенскою землею во Иерусалим и негде у торга Чернаеца пленен бысть гайдамаками Угорскими и обыцьствован и вмале не убиен, и убежа, и вбежа в торг Роман, идеже, жалости ради, взят бысть Урменским купцом, и везен в Дичин (вер. Диногетия, Галац) и далее…

А далее в летописи ничего нет».

На Руси происходят важнейшие события, уже стала она добычей татар, и лишь «смелый Даниил Галицкий» продолжает борьбу с захватчиками, а русский боярин Савва Ивич ест пироги и «труждается, ловы дея» со сворой отборных псов. Не беда, что родился он без участия Ивы Пута-Зарева, ибо бережет судьба этот славный род:

«Хочет любви – его любят, хочет жены – завидная невеста готова; желает иметь дитя… И во всем, во всем он предупрежден и судьбой, и добрыми людьми.

Так был сохраняем судьбою Ива, так будет сохранен и сын его, и внук его, и правнук, и праправнук, и прапраправнук его».

И в самом деле, что тут чудесного? Правит же царством во времена Вельтмана император Николай Первый из династии Голштейн-Готторнской, в котором нет ни капли крови Романовых…

Вторая часть «Былины» вновь начинается с «побед» над крестьянами Ивы Олельковича – «богатыря» им ненужного и в жизни лишнего.

«Этот-то Ива Олелькович и есть тот барич, о котором мы ведем речь; он-то тот Русский витязь и сильный могучий богатырь, которого подвиги до сего времени гибли в безвестности», – завершает Вельтман свое убийственно-ироническое «родословие» русского боярина. Далее следует «житие и подвйзи» барича, который сначала гвоздит направо и налево кулаком, калечит встречного и поперечного, а затем, в то время, когда «вся Русь становилась под знамена Великого князя Димитрия Московского», совершает свои бессмысленные «богатырские подвиги».