Романы Ильфа и Петрова

Совет "тщательно пережевывать пищу" имеет прецеденты в юморе и сатире. В 4-й сатире Эдуарда Янга (XVIII в.) некий гурман "пьет свой кофе ради общественного блага" (he drinks his coffee for the public good). В романе Диккенса "Мартин Чеззлвит" лицемер Пексниф самодовольно заявляет: "[Когда я ем], у меня бывает такое чувство, будто я оказываю услугу всему обществу" [гл. 8; пер. Н. Дарузес]; в оригинале "as if I was doing a public service".

8//12

Кроме старух, за столом сидели Исидор Яковлевич, Афанасий Яковлевич, Кирилл Яковлевич, Олег Яковлевич и Паша Эмильевич. — Имена и личности нахлебников дома собеса, в особенности последнего из них, интересны своими историко-литературным связями. Паша и Эмилия — имена двух основных иждивенцев Ф. М. Достоевского, переклички с текстами и биографией которого у соавторов многочисленны, особенно в первом романе — см. хотя бы ДС 14//9-12; ДС 20//4; ДС 23//10; ДС 37//9; ДС40//3, 5 и 11 и множество менее заметных отзвуков в обоих романах.

Павел Александрович Исаев (Паша) был пасынком писателя (сыном его первой жены), Эмилия Федоровна Достоевская — его невесткой (вдовой брата). Их имена как двух ближайших к Достоевскому (и друг к другу: Паша долго находился на личном попечении Эмилии) материально зависимых лиц образуют тесную пару — как в письмах самого писателя, так и в дневниках и воспоминаниях его вдовы А. Г. Достоевской. Последние особенно важны как возможные источники Ильфа и Петрова, будучи опубликованы незадолго до ДС (дневники в 1923, мемуары в 1925). Как в жгучей злободневности дневника, так и в далекой ретроспективе мемуаров Анна Григорьевна горько жалуется на спесь и чрезмерные материальные требования обоих родственников, в то время когда и Паша, и дети Эмилии уже были вполне взрослыми людьми, способными содержать себя и других [см. Достоевская, Дневник, 151, 269, 302; Воспоминания, 86, 97, 102, 116-119,121,138-139 и др.].

Помимо сходства в именах и общей ситуации, интересны созвучия в отдельных деталях между поведением нахлебников в романе и в воспоминаниях. Так, жена писателя рассказывает, что Паша часто съедал домашние припасы, оставляя голодными членов семьи и гостей: "То выпьет сливки перед выходом Федора Михайловича в столовую, и приходится покупать их на скорую руку в лавочке, а Федор Михайлович — ждать своего кофе. То перед самым обедом съест рябчика, и вместо трех подается два, и их не хватает. То во всем доме исчезнут спички, хотя вчера еще было несколько коробок..." [Воспоминания, 119]. Ср. ниже в комментируемом абзаце ДС: "Паша Эмильевич мог слопать в один присест два килограмма тюльки, что он однажды и сделал, оставив весь дом без обеда". Ср. также съедение им собесовского сахарного песка по пути из магазина [ДС 27]. Паша Эмильевич крадет и продает имущество дома собеса, подобно тому, как Паша Исаев распродал по букинистам библиотеку Достоевского [Воспоминания, 207]. Пасынок писателя любил говорить о своем "тяжелом положении сироты" [Воспоминания, 120] — Альхен говорит Остапу о пяти нахлебниках: "Это сироты".

Примеры сходной по хитроумию зашифровки соавторами имен и мотивов своего источника см. в ЗТ 13//4 (Л. Андреев), ЗТ 29//9 (Чехов).

8//13

...Разговор воспитанниц был прерван... сморканьем... стоявший в углу на мытом паркете громкоговоритель... — ...товарищ Сокуцкий, — Самара, Орел, Клеопатра, Устинья, Царицын, Кле-ментий, Ифигения, Йорк, — Со-куц-кий... Труба с хрипом втянула в себя воздух и насморочным голосом возобновила передачу... — Как заметил комментатору Г. А. Левинтон, мытый паркет — черта советского быта (поскольку традиционно паркеты не моют, а натирают).