Романы. Рассказы

Началась вторая мировая война. Через два года фашисты напали и на Советский Союз. Местные дашнаки, словно волки, почуявшие запах крови, сразу же оживились, начали создавать вооруженные отряды, в своих газетах до одури кричали о новой эре, которая начнется после этой войны, открыто поносили Советы, восторгались фашизмом и готовились к возвращению в Армению. Вскоре на улицах Бейрута появились листовки, призывающие армян под лозунгом спасения родины вступать в германскую армию.

В маленьком домике на одной из кривых и грязных улиц Бейрута Вартан собрал ближайших товарищей. Окна были завешены одеялами. Люди молча и сосредоточенно слушали Вартана, который спокойно, точно взвешивая каждое слово, говорил:

— Я хотя и убежден, что Красная Армия не нуждается в помощи, но мы решили развернуть кампанию среди армян по сбору средств для посылки Красной Армии танковой колонны имени советского генерала Баграмяна.

Сидящие в комнате люди зашевелились. Кто-то воскликнул:

— Хорошо!..

— Все честные люди с радостью встретят наше предложение. В этом, я думаю, никто из нас не сомневается.

Мурад, который все время молча сидел в углу, поднялся:

— Правильно. Народ поддержит. Весь вопрос в том, как лучше организовать дело.

Началось обсуждение, как организовать сбор средств. Было решено созвать большой митинг.

Перед тем как разойтись, Вартан на минуту задержал Мурада:

— Помни, Мурад, что дашнаки ни перед чем не остановятся, чтобы сорвать это благородное дело.

— Я-то их хорошо знаю, не одну уж открытку получил.

— И что же?

— Грозятся.

— Ну, это их излюбленный метод — пугать слабонервных. Вот что, ты со своими друзьями займись организацией охраны митинга.

— Сделаю! — кивнул головой Мурад.

Возвращаясь по темным и безлюдным улицам города домой, Мурад думал о том, как нелегко сейчас всем честным людям, которые хотят помочь в эти трудные дни своей родине. Сколько вокруг рогаток, сколько ненависти и провокаций, — но разве можно сравнить эту ненависть с силой любви народа к Советскому Союзу?

Когда Мурад пришел домой, в комнате было темно, Астхиг и Такуи еще не вернулись. Мурад сидел задумавшись. Вдруг сильно постучали в дверь.

У входа стоял незнакомый человек. Он, пытливо посмотрев на Мурада, спросил:

— Вы Мурад Сарян?

— Да, я.

— Скажите, был ли у вас во Франции двоюродный брат Качаз, по прозвищу «Арап»?

У Мурада дрогнуло сердце. Что значит «был ли»? Правда, с начала войны он потерял всякую связь с Качазом, несколько писем, отправленных в Марсель, на прежний адрес Качаза, остались без ответа, но это еще не могло служить причиной для серьезных тревог. Шла война, Францию оккупировали немцы, мало ли куда могла забросить Качаза судьба…

— Почему вы спрашиваете «был ли»? По-моему, он и сейчас должен быть во Франции. До войны мой брат жил в Марселе и работал на судоверфях. — Голос Мурада слегка дрожал.

Незнакомец опустил голову, какая-то тень пробежала по его лицу. Это еще больше смутило Мурада.

— Я не знаю ваших политических убеждений и не спрашиваю о них, полагая, что брат такого замечательного человека, каким был товарищ Качаз, не может быть плохим, — начал незнакомец, оставляя прямой вопрос Мурада без ответа. — Я недавно приехал из Франции, там одна достойная женщина, из тех, кто сейчас борется за Францию, попросила меня разыскать вас здесь и передать вам вот этот пакет. — Незнакомец вытащил из кармана большой пакет и протянул Мураду. — Очень рад, что наконец мне удалось исполнить это поручение. Желаю вам благополучия и мужества.

Незнакомец откланялся и ушел.

Мурад был так сильно взволновал, что позабыл даже спросить фамилию незнакомца, узнать, где можно его найти. Он с бьющимся сердцем побежал к себе в комнату, но там было темно, в лампе давно уже кончился керосин.

Мурад осторожно постучался к соседям и попросил немного керосина. Пока он возился с лампой, все думал: что это все означает? Наконец лампа чуть-чуть осветила драгоценный пакет. Мурад взглянул на адрес. Почерк был незнакомый, это еще больше взволновало его; лихорадочно он раскрыл пакет. Внутри лежала клеенчатая тетрадь, исписанная мелким почерком Качаза, множество писем, написанных по-французски на клочках бумаги, пожелтевшие от времени газетные вырезки и, наконец, письмо, адресованное ему, Мураду Саряну. Мурад впился глазами в строчки письма.

«17 мая 1943 г.

Париж. Франция

Многоуважаемый товарищ Мурад Сарян!

Я не знакома с вами, но знаю вас по многочисленным рассказам моего мужа — вашего брата Качаза. Он еще из тюрьмы Сантэ писал мне, чтобы я непременно послала вам его дневник. Я же решила вместе с дневником послать вам все бумаги, касающиеся Качаза, после его ареста. Брату вашему очень хотелось, чтобы вы нашли способ отослать его дневник в Советскую Армению. Он страстно мечтал об этом, как бы желая этим отчитаться перед родиной за свою жизнь. Кроме того, хранить его у меня в условиях продолжающейся оккупации не совсем безопасно.

Надеюсь, вы со своей стороны сделаете все зависящее от вас, чтобы последняя воля Качаза была выполнена.