Романы. Рассказы

До этого немцы настоятельно требовали пересмотра Версальского договора, настаивали на равноправии в вооружении, — как будто члены Лиги наций собрались в Лозанне не ради упрочения мира, а с целью скорейшего вооружения государств. Свои требования немцы объясняли чувством национальной гордости.

Как ни странно, военные претензии побежденной страны встречали сочувствие у большинства союзников Антанты. Это сочувствие с наибольшей откровенностью проявили на конференции американцы. Больше того, правительство Соединенных Штатов рекомендовало Англии оказать поддержку Германии, да и Францию уговаривало не упрямиться. Что касается Италии, то она открыто поддерживала Германию.

Франция не была еще послушным партнером США. Премьер-министр Эррио, понимая опасность перевооружения Германии, делал отчаянные попытки, чтобы если не остановить, то хотя бы отсрочить пересмотр Версальского договора.

Немцы, в свою очередь, старались усыпить бдительность политических деятелей Франции разговорами об угрозе коммунистической революции. В то время, когда канцлер фон Папен предлагал Франции вечный союз, объединенный генеральный штаб, военный министр фон Шлейхер и министр иностранных дел фон Нейрат старались внушить всем, что если союзники не пойдут на пересмотр унизительного для «великой Германии» Версальского договора и не согласятся на равноправное ее участие в вооружении, то для Германии останется единственный путь — договор о дружбе с Советским Союзом.

Нехитрый этот маневр удался. США и Англия стали обвинять правительство Франции в несговорчивости и весьма прозрачно намекнули, что в результате своей нетерпимости Франция рискует остаться в изоляции.

Недальновидных этих политиков ничуть не смущало, что внешнюю политику Германии направлял председатель весьма могущественного в Берлине «Клуба господ» фон Папен, скандальная деятельность которого в прошлом всем была достаточно хорошо известна. Молодой, стройный, голубоглазый, хитрый, склонный к интригам, он был накануне первой мировой войны военным атташе в Вашингтоне. А во время войны, обосновавшись в Южной Америке, развил бешеную деятельность, помогая германскому адмиралтейству потопить многие морские транспорты и конвои союзников.

Правая рука канцлера — не менее одиозная фигура. Толстый, неповоротливый министр иностранных дел барон Константин фон Нейрат только казался сонным и флегматичным. О его деятельности в Риме (он был послом Германии в Италии) ходило множество слухов. В частности, говорилось, что в сейфе германского посольства хранится кожаная папка, в которой собраны секретные документы, свидетельствующие о тайных связях посла с крупными политическими деятелями Италии. Говорилось также, что для Муссолини это не было тайной.

Фон Нейрат, информированный о том, что агенты Муссолини собираются похитить папку с драгоценными документами, постарался перехитрить дуче. Он заменил документы пачкой чистой бумаги и дал возможность похитителям беспрепятственно проникнуть в здание посольства, открыть сейф и завладеть кожаной папкой. В два часа ночи сотрудники посольства задержали похитителей. При проверке оказалось, что один из похитителей был лейтенантом, а другой — комиссаром полиции. На следующий день посол устроил грандиозный скандал итальянским властям…

Военный министр фон Шлейхер, выступая с речью по радио 26 июля 1932 года, заявил, что отныне Германия не нуждается ни в чьих разрешениях и сама позаботится о своей безопасности. А канцлер фон Папен недвусмысленно дал понять представителям прессы, что немецкая армия будет иметь современное вооружение. Эти выступления вызвали бурю негодования во Франции. Французский посол в Берлине, Франсуа Понсэ, по поручению своего правительства потребовал объяснений. Как бы в ответ на это, Гитлер, играя на шовинистических чувствах немцев, развернул крикливую кампанию против «унизительного версальского диктата»…

Василий, всерьез обеспокоенный своим бездельем в этой тревожной международной обстановке, не знал, что он должен предпринять, — указаний почему-то все не было. Потеряв терпение, он написал письмо «отцу» в Чехословакию. Подробно описав свое житье-бытье в Париже в качестве компаньона рекламной фирмы, он между прочим упомянул о мировых событиях и пожаловался в этой связи на свою вынужденную бездеятельность. Все это, разумеется, эзоповским языком, но достаточно ясно.