Романы. Рассказы

— Ага! — начал Мурад. — Обращаюсь к вам с величайшей просьбой: доверьте мне в кредит чернильный прибор, перья, бумагу и конверты. Я честный мальчик, но, хотя и беден, собираюсь зарабатывать себе хлеб насущный благородным трудом: хочу стать писцом. Пишу я хорошо, почерку моему может позавидовать любой каллиграф. Скоро я верну вам стоимость всего этого; но если постигнет меня неудача и я не сумею заработать, чтобы расплатиться с вами, то верну вам ваш прибор и все остальное в целости и сохранности. Поверьте моему слову, ага: я вас не обману. Я сын благородных родителей, их постигло несчастье, и я остался один. Помогите мне.

Мурад с трепетом ожидал ответа торговца.

— Хорошо, я дам тебе в кредит то, что ты просишь, — после раздумья согласился торговец, — но ты напиши на этой бумаге несколько слов, я посмотрю, хорошо ли ты пишешь.

Мурад старательно написал все только что сказанное им. Торговец, внимательно перечитав несколько раз написанное, остался доволен.

— Хорошо пишешь, молодец! Боюсь только, что люди не будут доверять тебе: уж больно ты молод, да и плохо одет.

В ответ Мурад только вздохнул.

— Что ж, попробую. Аллах поможет! — сказал хозяин лавки.

Засунув чернильный прибор за пояс, спрятав конверты и бумагу, Мурад побежал к своим товарищам.

— Я достал все, что надо! Сейчас отправлюсь к мечети около базара, там сяду на ступеньки, разложу бумагу и конверты около себя и буду ждать. Вы же отправляйтесь на базар, отыщите людей, которым нужно писать письма, и расскажите им о молодом писце, расхваливайте его как можете, сочиняйте о нем все, что хотите. Расскажите, что он чуть ли не сын вели[13]; берет, мол, недорого, напишет все, что вам понадобится, пишет лучше любого муллы. Понятно?

— Понятно, — первым сообразил Смпад. — Да ты для важности обмотай вокруг своей фески белую тряпку, вроде чалмы.

— Нет, — решительно запротестовал Ашот, — от чалмы он солиднее не будет, чем проще, тем лучше. Кроме того, надевать чалму на голову не дело. Ты что, хочешь, чтобы Мурад в самом деле турком стал? Хватит того, что мы носим турецкие имена, на большее я не согласен.

Ребята весело отправились на базар. Мурад же, разложив перед собой бумагу и заткнув за ухо камышовое перо, важно сидел на каменных ступеньках мечети и ждал.

Первой подошла к нему старуха. Она робко села около него и спросила, может ли он за небольшую плату написать ее сыну письмо.

— Могу, бабушка. Только сначала расскажи мне, что ты хочешь написать сыну, потом я тебе прочитаю написанное, и если письмо понравится, заплатишь сколько сможешь.

Пока старуха рассказывала о своих горестях, Мурад внимательно слушал, потом ее же словами написал письмо. Когда он прочитал ей написанное, старуха даже заплакала.

— Ах, сынок! Как ты хорошо пишешь! Недаром про тебя рассказывали мальчики на базаре. Дай аллах тебе здоровья!

С этими словами она протянула ему дрожащими руками десять пиастров. Начало было неплохое.

До вечера он написал пять писем и заработал около семидесяти пиастров. Это было доходнее, чем бегать по базару и таскать тяжелые корзины с покупками.

Скоро слава об искусном писце распространилась по всему базару, от желающих воспользоваться его услугами не было отбоя. Мурад писал письма, жалобы, заявления, и люди уходили от него довольные: он писал на понятном им языке, а плату брал умеренную.

Расплатившись со своим кредитором, он стал покупать бумагу и перья у него за наличный расчет. Потом купил на базаре приличное платье, ботинки и стал походить уже на настоящего писца.

Ради осторожности все деньги ребята делили поровну между собой.

Когда у них собралось немного денег, Ашот предложил двигаться дальше:

— Хватит, Мурад, всех денег все равно не заработаешь. Надо поскорее попасть в Стамбул. Надо двигаться!

Мурад протестовал:

— Подождите еще немного. Нам нужно накопить денег, чтобы хватило на всю дорогу. Такой удачи больше может и не быть.

Но неожиданно Мураду пришлось прекратить это доходное занятие.

Старшие писцы с некоторых пор стали коситься на Мурада. Он сбивал им цену. С каждым днем, по мере того как дела Мурада улучшались, у них уменьшался заработок, и, чтобы избавиться раз и навсегда от этого «щенка», как они звали Мурада, в один из базарных дней, когда ожидался большой наплыв народа, трое писцов напали на Мурада, разбили его прибор, разорвали бумагу и самого избили до синяков, предупредив, что если он еще раз осмелится появиться у мечети, то его убьют.

С опухшей щекой и синяками на всем теле, в разорванной одежде, Мурад еле-еле добрался до дому. Там оставался только Мушег, остальные были на базаре. Не застав Мурада у мечети, ребята в тревоге прибежали домой. Узнав о несчастье, постигшем его, они возмутились.

— Мурад, напишем на них жалобу в полицию? — предложил Смпад.

— Только этого нам не хватало! — возразил Качаз. — Пойдут вопросы да расспросы… Нет, это не годится, надо самим расправиться с ними!

— Знаешь что? — оживился Ашот. — Мы проследим, когда они вечером будут возвращаться домой, и поодиночке расквасим им физиономии.