Ромб

Запад вынырнул из беспросветного черного марева. Вскинулся на постели, шумно дыша, попытался ухватить внезапно пробившуюся к нему пси-связь, не дать ей исчезнуть, ускользнуть. После нескольких минут мучительных усилий ему это, наконец, удалось.

«Восток, – ошарашенно прошептал Запад. – Восток?!»

«Здесь, – донесся до него слабый, едва уловимый сигнал. – Здесь Восток».

Запад, намертво стиснув челюсти, вслушивался. Пот градом катился со лба, заливал лицо. Связь была сильной, очень сильной, уровень достиг максимального, но никакого слияния не произошло. Напротив, Восток был едва уловим, едва слышен. Это… Это был не Восток. Другой, осознал Запад. Чужой.

«Ты не Восток! – мысленно выкрикнул он. – Кто ты?»

«Я хочу быть Востоком. Я его брат, Чжан».

Запад ощерился, лицо его стало страшным.

– Уберите! – надрываясь, заорал он. – Восток погиб! Это фальшивка, уберите его от меня!

– Бессмысленно, – нейрохирург отключил аппаратуру и обернулся к Чжану. – Вы не сможете заменить брата. У вас недостаточно широкий спектр, но это даже не главное. Пси-связь редко восстанавливается. На моей памяти такое случилось лишь однажды на несколько десятков случаев. Там было трио с одним погибшим. Мы сумели подобрать недостающее звено.

– Что с ним будет, доктор?

– Он умрет. Увы – оборотная сторона медали. Что ж, он десантник и, подписывая контракт, знал, на что шел. На самом деле, удивительно, что он еще жив.

– Почему?

Нейрохирург устало потер подбородок.

– Понимаете, это как если бы у человека ампутировали обе ноги и руку. А потом приладили вместо одной из ног протез и попытались заставить на нем бегать.

– Знаете, доктор. – Чжан пристально смотрел теперь нейрохирургу в глаза. – Незадолго до смерти Кэсомун говорил мне, что они вчетвером хотели подать рапорт на перевод в другую эскадру. Там служили девушки, трио, но одна из них погибла у брата на глазах. И я подумал…

– Что вы подумали?

– Нельзя ли узнать, что стало с двумя остальными?

Доктор невесело усмехнулся.

– Узнать можно, – сказал он. – Хотя могу вам сказать и так. Сколько времени прошло со смерти третьей девушки?

– Около года.

– Им недолго осталось. Но извольте. – Нейрохирург подключил базу данных. – Вот, пожалуйста. Стелла Куликова, боевое прозвище Гамма, еще держится, диагноз на настоящий день – прогрессирующая шизофрения. Луиза Совиньи, прозвище Альфа, в стационаре, состояние критическое, близкое к кататонии. Вы удовлетворены?

– Нет, – сказал Чжан твердо. – Не удовлетворен. Почему бы вам не попробовать воссоздать трио?

– В каком смысле «воссоздать»? – удивленно поднял брови врач. – Вы имеете в виду… Постойте, но это невозможно. Разнополые индивиды в пси-отношения не вступают, уровень совместимости недостаточный. Вы ведь не представляете себе, что это такое, пси-связь. Я сам смутно это себе представляю.

– Не вступают в обычных обстоятельствах, – Чжан поднялся, теперь он чеканил слова. – А сейчас обстоятельства критические, у всех троих. Не забудьте, что Запад раньше хотел познакомиться с девушками поближе, как и мой брат. Возможно, интерес был взаимным. Так или иначе, почему бы вам не попробовать?

– Действительно, – озадаченно пробормотал врач. – Почему бы нет?

Эпилог

Долбак вразвалку пересек зал, без позволения уселся за столик и осмотрел расположившуюся за ним троицу с перетянутыми металлической лентой лбами.

Разноголосица в баре оборвалась. Завсегдатаи превратились в зрителей: сцены с участием Долбака пользовались неизменной и нездоровой популярностью.

Новая Ботсвана, карликовая планета в системе лямбды Скорпиона, считалась местом неблагополучным. Алмазные копи на ее экваторе – в особенности. В поселок при копях местные власти предпочитали не соваться, со старателями не связываться. С Долбаком предпочитали не связываться сами старатели.

– Кто такие? – осведомился Долбак.

Ни один из троих не ответил. Смазливая брюнетка как ни в чем не бывало потягивала апельсиновый сок. Рыжеволосая разглядывала потолок, а тощий седой мужчина уставился в пол.

– Я спросил, кто такие!

Седой поднял глаза и посмотрел на Долбака в упор.

– Девушек зовут Альфа и Гамма. Меня… – Он на мгновение замялся. – Меня зовут Бетой.

– Так зовут сучий помет, – заржал Долбак. – И какого хрена вы у нас тут забыли, щенки?

Взгляд седого внезапно изменился. Долбак непроизвольно отпрянул: ему вдруг показалось, что визави целится ему в лоб. Ощущение было настолько явственным, что Долбак икнул. В следующее мгновение, однако, он взял себя в руки – пасовать перед явным задохликом ему никак не пристало.

– Две сучки тебе ни к чему, кобелек, – бросил Долбак небрежно. – Одну я у тебя забираю. Вот эту, рыжую.

Вопреки ожиданиям, седой ничуть не испугался, а лишь насмешливо хмыкнул.

– Ступай отсюда, бычок, – подала голос рыжеволосая. – А то придется оторвать тебе яйца.

– Что?! – Долбак опешил. – Что ты сказала, шалава?