Ромейское царство

Как и Китон, Хрисотриклин тоже находился в южной части дворца, недалеко от моря. До X в. он играл роль главной священной дворцовой тронной залы и представлял собой огромное восьмиугольное помещение с таким же количеством боковых сводчатых помещений — камар. Уже в VII в. этот парадный зал был увенчан куполом с шестнадцатью окнами по периметру. Здесь хранились императорские регалии и стояли два больших, сверкающих органа, целиком покрытые золотом и драгоценными камнями. Во время приемов император располагался в глубине зала, в восточной сводчатой нише — конхе (от греч. «раковина»), на возвышении, в окружении трех рядов стоявших полукругом стражников. Свод ниши был украшен мозаикой с изображением Христа и надписью «Царь царей», что было, конечно, не случайно, а символизировало главное содержание раковины — драгоценную жемчужину — Христа и Причастие — Путь и Врата в Царство Небесное. Отдельным полукругом у этого сверхсакрального места стояли приближенные императрицы. При этом все должны были держать очи долу в знак глубокого смирения и уважения.

Находившийся здесь священный трон-ложе с двойным сидением и подставкой для ног, чем-то похожий на алтарь, со ступеньками из багряного порфира, можно было видеть, когда остиарии — царские привратники из числа евнухов служб двора открывали закрытые завесами серебряные входные двери, ведшие через западную камару Хрисотриклина, так называемый Орологий, где стояли часы, об устройстве которых историки спорят до сих пор. Сидя на этом троне император завтракал, а потом принимал приходивших к нему с делами высоких чиновников и сановных вельмож.

Внутреннее пространство Золотого зала и его западный портик — Трипетон были разделены раздвижными или подъемными занавесами — вилами, за которыми дожидались назначенные к царскому приему чиновники или послы. Судя по изображениям на византийских мозаиках, такие завесы часто собирали посередине в красивый декоративный узел с «ложной петлей», который легко развязывался, стоило потянуть завесу за нижний конец. В Хрисотриклине проходили все важнейшие церемонии и официальные встречи, устраивали пиры, званые обеды — клитории, для чего служил громадный золотой стол на тридцать персон для главных чиновников двора, к которому в случае необходимости можно было добавить еще четыре стола, на восемнадцать персон каждый. Здесь же, подобно Иисусу Христу на Тайной Вечере, в ходе особой церемонии император принимал двенадцать сотрапезников.

Рядом с этим великолепным многофункциональным залом стараниями любившего строить Василия I Македонянина (867–886 гг.) было воздвигнуто одно из самых красивых помещений Дворца — Кенургий, что означало «Новое здание», роскошно украшенное шестнадцатью мраморными колоннами с искусной резьбой и мозаикой, прославлявшей деяния царя.

Сооруженный этим же василевсом не менее роскошный, величественный храм Неа екклессиа — дословно «Новая церковь» — находился недалеко от моря, и попасть к нему можно было по лестнице, спускавшейся с верхних террас. Несмотря на столь непритязательное название, это было главное архитектурное сооружение Василия, хранившее бесценные святые реликвии, связанные с героями и событиями Ветхого Завета. Ради скорейшего завершения его строительства василевс даже отказался снять боевые корабли с перевозки мрамора для церкви на оказание помощи осажденным мусульманами Сиракузам, в результате чего прекрасная церковь была успешно достроена, но последний значительный оплот Ромейского царства в Сицилии не устоял. Неа екклесия была украшена огромным количеством стащенных отовсюду мозаик, мраморных плит и колонн, среди которых затесалась даже бронзовая скульптура языческого бога врачевания — Асклепия: византийцы принимали ее за изображение некоего епископа с жезлом, обвитым змеей. С этой статуей связан исторический анекдот, рассказанный хронистом Симеоном Логофетом о некоем византийском императоре, который засунул пальцы в змеиную пасть, и был укушен сидевшей внутри статуи живой змеей, так что его едва спасли противоядиями.