Ромэна Мирмо

Это было настолько верно, что Ромэна Мирмо спрашивала себя, каким это образом на нее не распространяется всемирный закон? Впрочем, всегда ли так будет? Не придет ли день, когда ее одинокому сердцу станет больно принадлежать только самому себе? Да, может быть, но, во всяком случае, это время еще не настало. В этом она была совершенно уверена. Признание Пьера ни в чем ее не изменило. Этот опыт ничем не смутил мира ее чувств. Она вернется в Дамаск совершенно такой же, как уезжала оттуда. Эта мысль внушила ей спокойствие и удовлетворение. Немного устав от этих размышлений, она вдруг ощутила потребность отвлечься от них и заинтересоваться внешним миром. В ресторанный зал как раз вошло четверо, трое мужчин и женщина. Ромэна Мирмо обернулась, чтобы лучше их разглядеть. Вокруг вновь прибывших суетились с подчеркнутой услужливостью. Когда они выбрали себе столик, Ромэна Мирмо услыхала, как метрдотель, обращаясь к одному из этих запоздалых посетителей, пышно назвал его «ваша светлость».

Кто бы мог быть этот важный господин, которого так величали? Его спутники разговаривали с ним с явной почтительностью. Ромэна Мирмо прервала свои наблюдения. Она привлекла внимание «его светлости», и тот принялся ее рассматривать, тогда как его спутники занялись сидевшей рядом с ними молодой женщиной. Дерзкая настойчивость, с которой смотрел этот незнакомец, была Ромэне неприятна. Видя, что она завтракает в ресторане одна, он, должно быть, решил, что она едва ли так уж неприступна. Из озорства, она закурила еще папиросу, но испытывала все-таки какое-то раздражение. Если мужчины смотрят на женщин с такой уверенной победоносностью, то или они считают себя совершенно неодолимыми, или те слишком уж податливы! Иначе откуда бы у них мог взяться этот самодовольный вид, будто они располагают вами заранее? Притязания мужчин всегда раздражали Ромэну Мирмо. В них она видела какое-то косвенное посягательство на свою свободу, какое-то скрытое умаление своей независимости. У самых деликатных, даже у самых робких, ей всегда чувствовалась эта заносчивость, против которой она инстинктивно возмущалась. Даже у Пьера де Клерси, у сдержанного Пьера, бывал иногда этот взгляд который, охватывая тебя, словно овладевает всей твоей особой.

Она кивнула метрдотелю, чтобы ей подали счет. Давая ей сдачу, метрдотель искоса поглядывал на соседний столик. Вдруг он наклонился с конфиденциальным видом:

— Вы изволите видеть этого господина за тем столиком?

Ромэна Мирмо недоверчиво нахмурила брови. Уж не любовное ли это поручение? У метрдотеля вырвался укоризненный жест.

— Я только позволю себе доложить, что этот господин — его светлость принц Лерэнский.

Ромэна Мирмо улыбнулась, встала и направилась к выходу, сопровождаемая прощальным взглядом его светлости.

* * *

Выйдя на воздух, Ромэна Мирмо почувствовала себя как-то особенно легко и хорошо. Погода стояла чудесная, небо синело воздушно и нежно, в воздухе была разлита мягкая и тонкая теплота. Это было еще лето, но какая-то особенная сладость ощущалась во всем. Несмотря на ясный день, на Кателанском лугу было мало народу. Дети группами играли на лужайке, по которой вились поливные трубы. По аллеям, там и сям, разгуливали досужие люди. Ромэна Мирмо шла медленно. Так она дошла до садового театра. Здесь почти никого не было. На зеленой сцене две девочки прыгали через скакалку. Это позабавило Ромэну; девочки заменяли блестящих золотых танцовщиц Тимолоорского султана. И ей вспомнился тот июньский вечер, когда она здесь встретила Андрэ и Пьера де Клерси в обществе месье Клаврэ.

Месье Клаврэ! Да это он сидит на откосе, в плантаторской панаме! Он, должно быть, тоже думает о далеких маленьких танцовщицах. Мадам Мирмо незаметно подошла к нему.

— А, вот я вас и поймала, месье Клаврэ; уж не свидание ли у вас с некоей маленькой желтой султаншей, если только вы не поджидаете какую-нибудь хорошенькую парижанку?

Она, смеясь, подала ему руку и помогла ему встать с его травяного сиденья.

— Как? Это вы, дорогое дитя? О нет, я никого не поджидаю; а потом, знаете, в моем возрасте, те, кого бы мы стали поджидать, могли бы нас долго заставить себя ждать… Любовь любит молодость. Я просто пришел погулять и подышать воздухом. Пришел также поразмыслить кое о чем…

Ромэна Мирмо весело прервала его, погрозив пальцем:

— А, вы размышляете, дорогой месье Клаврэ; но ваши размышления, по крайней мере, философские? Может быть, воспоминание о маленьких танцовщицах, которых мы здесь видели, представляется вам образом наших иллюзий? Разве не такими возникают они перед нами, легкие, блестящие, украшенные странной мишурой? Они нас очаровывают, мы простираем к ним руки; но ими владеет злой султан, который их увозит на свой далекий остров. И, может быть, так лучше; потому что, если бы мы подошли к ним ближе и прижали их к сердцу, мы бы увидели, что это всего-навсего обманчивые куклы, жалкие желтые штучки, странные и смешные.

Месье Клаврэ слушал Ромэну Мирмо. Стоя перед ней, он смотрел на нее с легкой иронией.