Ромовый дневник

Где-то надо мной как резаный вопил Сала, а я угрем крутился на спине, пытаясь увернуться от ног, что колошматили по мне будто молотки. Прикрыв голову руками, я отбрыкивался, но жуткое избиение продолжалось. Боль была не такая сильная, однако даже несмотря на пьяную анестезию я понял, что меня как пить дать на славу отделают, – а потом вдруг обрел твердую уверенность, что вот-вот загнусь. Я был все еще в сознании, и при одной мысли о том, что меня насмерть забьют ногами в пуэрториканских джунглях за какие-то одиннадцать долларов и пятьдесят центов, пришел в такой ужас, что взвыл как дикое животное. Наконец – в тот самый миг, когда я уже подумал, что вырубаюсь, – я почувствовал, как меня заталкивают в машину.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Всю поездку я провел в полубессознательном состоянии, а когда машина наконец остановилась, выглянул наружу и увидел солидную толпу, злобно воющую на тротуаре. Я четко знал, что еще одного избиения мне не пережить; когда меня попытались вытянуть наружу, я отчаянно цеплялся за спинку сиденья, пока один из полицейских не треснул меня по руке дубинкой.

К моему удивлению, толпа не сделала никакой попытки нас атаковать. Нас протолкали вверх по лестнице, затем мимо кучки угрюмых полицейских у двери – и наконец завели в маленькую комнатушку без окон, где велели сесть на скамью.

– Боже милостивый, – вымолвил Йемон. – Это же бред какой-то. Надо с кем-то связаться.

– Нас упекут в Ла-Принцесу, – простонал Сала. – Теперь эти ублюдки точно нас достали. Это конец.

– Они должны дать нам телефон, – заметил я. – Я позвоню Лоттерману.

Йемон фыркнул.

– Для меня он ни черта не сделает. Блин, он же так хотел, чтобы меня посадили.

– У него не будет выбора, – возразил я. – Он не может допустить, чтобы меня и Салу посадили.

Йемон воспринял это скептически.

– Ч-черт… не могу придумать, кому бы еще позвонить.

Сала снова застонал и потер голову.

– Господи, вот будет счастье, если мы выберемся отсюда живыми.

– Мы еще легко отделались, – отозвался Йемон, осторожно ощупывая зубы. – Когда вся эта заваруха началась, я подумал, совсем труба.

Сала покачал головой.

– До чего гнусный народец, – пробормотал он. – Я толкнул того полицейского, и тут кто-то сзади ка-ак треснет меня кокосовым орехом – чуть шею не сломал.

Дверь открылась, и появился начальник. Улыбался он так, словно ничего не случилось.

– Ну как, порядок? – поинтересовался он, с любопытством нас разглядывая.

Йемон пристально на него посмотрел.

– Нам бы позвонить, – сказал он.

Полицейский покачал головой.

– Ваши фамилии? – спросил он, вытаскивая небольшой блокнотик.

– Если вам не трудно, – уперся Йемон. – Думаю, у нас есть право позвонить.

Полицейский показал ему средний палец.

– Я же сказал – нет! – проорал он. – В темпе – ваши фамилии!

Мы сказали.

– Где живете? – спросил он.

– Проклятье, да здесь мы живем! – рявкнул Сала. – Я работаю в «Дейли Ньюс» и уже больше года на этом вонючем куске скалы живу! – Он дрожал от ярости, и полицейский вроде бы пришел в легкое замешательство. – Мой адрес – Кал-Ле-Тетуан, 409, – продолжил Сала, – и я немедленно хочу видеть адвоката.

Полицейский немного подумал.

– Значит, в «Дейли Ньюс» работаете?

– Вот именно, черт возьми, – отозвался Сала. Полицейский оглядел нас и изобразил на физиономии подлую улыбочку.

– Крутые парни, – проговорил он. – Крутые янки-журналисты.

Какое-то время все молчали, а затем Йемон снова попросил дать нам позвонить.

– Послушайте, – сказал он. – Никто тут крутого из себя не строит. Вы только что чуть дух из нас не вышибли, а теперь нам нужен адвокат – разве мы многого просим?

Полицейский снова улыбнулся.

– Ну-ну, крутые парни.

– Да что еще за яйца с этими «крутыми парнями»! – воскликнул Сала. – Где тут, черт возьми, телефон?

Он начал вставать со скамьи, но не успел даже распрямиться, как полицейский быстро шагнул вперед и свирепо двинул его по шее. Сала упал на колени, и полицейский навесил ему еще и по ребрам. В комнату, словно по сигналу, ворвались еще трое полицейских. Двое из них схватили Йемона, заламывая ему руки за спину, а третий сшиб меня со скамьи и встал надо мной с занесенной над головой дубинкой. Я отлично знал, что ему страшно хочется меня треснуть, и замер, не желая давать ему повод. После долгой паузы начальник заорал:

– Вот так-то, крутые парни! А теперь идем. – Меня оторвали от пола, а потом всех нас в темпе вальса погнали по коридору, больно выворачивая руки за спину.

В конце коридора оказалась большая комната, полная людей и полицейских. Еще там была куча столов. За одним из столов в центре комнаты сидел Моберг. Он что-то писал в блокноте.

– Моберг! – заорал я, заботясь не о том, что меня принялись колошматить, а о том, чтобы привлечь его внимание. – Позвони Лоттерману! Добудь адвоката!

Услышав фамилию Моберга, Сала поднял голову и с болью и яростью завопил:

– Швед! Ради Христа кому-нибудь позвони! Нас тут убивают!