Ромовый дневник

– Блин, – вымолвил он. – Потерю мотороллера мне уже не выдержать. И без того – избитый, уволенный, арестованный…

Я кивнул, а Сала ничего не сказал. Он подался вперед к водителю, в любой момент ожидая увидеть, как его драгоценную машину курочит толпа вредителей.

После того, что показалось несколькими часами, мы свернули с дороги в аэропорт и выехали на узкую аллею к «Каса Кабронес». Мы все еще были в сотне ярдов оттуда, когда я заметил машину Салы.

– Господи, – вымолвил он. – Чудо.

Когда мы подкатили поближе, я понял, что она стоит на двух кокосовых бревнах вместо колес. Колеса исчезли – а также мотороллер Йемона.

Сала воспринял все очень спокойно.

– Что ж – лучше, чем я думал. – Он забрался в машину и все проверил. – Надо же – ничего, кроме колес, не пропало. Чертовски повезло.

Йемон был в ярости.

– Я узнаю этот драндулет! – орал он. – В один прекрасный день я поймаю того, кто будет на нем кататься!

Я был уверен – если мы будем болтаться возле «Каса Кабронес», нас ждут новые неприятности. При мысли о еще одном избиении мне стало не по себе. Я прошел несколько сот футов в сторону бара, высматривая, не приближается ли кто-нибудь. Но бар был закрыт, а стоянка пуста.

По пути обратно к машине я заметил в кустах у дороги что-то красное. Это оказался мотороллер Йемона, накрытый пальмовыми листьями. Кто-то спрятал его, намереваясь забрать позднее.

Я позвал Йемона, и он выволок свой драндулет на дорогу. Ничего не пропало. Затем он подергал ногой педаль, и мотороллер превосходно завелся.

– Вот черт, – сказал Йемон. – Мне стоило бы посидеть здесь и подождать, пока та гнида за ним вернется. А потом малость ее удивить.

– Обязательно, – подхватил я. – После чего провести несколько лет в Ла-Принцесе. Идем – надо отсюда сматываться.

Сидя в своей машине, Сала принялся прикидывать стоимость новых шин и колес. От этого ему явно поплохело.

– Давайте чего-нибудь перекусим, – предложил Йемон. – Я зверски проголодался.

– Вы что, спятили? – возмутился Сала. – Я не могу оставить здесь машину – они ее совсем приговорят. – Он достал бумажник. – Вот, – сказал он Йемону. – Сгоняй на бензоколонку, позвони торговцу «фиатами» и скажи ему пусть пришлет четыре колеса. Здесь его домашний телефон – скажи, что это для мистера Лоттермана.

Йемон взял карточку и затарахтел прочь по дороге. Несколько минут спустя мы услышали, как он возвращается. Затем мы сидели еще час и ждали аварийную. К моему вящему изумлению, торговец «фиатами» железно выслал четыре колеса. Мы их смонтировали, Сала написал на квитанции фамилию Лоттермана, а потом мы подъехали к отелю «Лонг-Бич» позавтракать. Йемон последовал за нами на мотороллере.

В патио было так людно, что мы обосновались внутри, в закусочной. Повсюду сидели люди, которых я добрых лет десять тщательно избегал: нескладные женщины в трикотажных купальных костюмах, пузатые мужчины с безволосыми ногами, безжизненными взглядами и смущенными смешками – все как один американцы, и все ужасающе одинаковые. «Этих людей, – подумал я, – следовало бы держать дома, в Штатах, – запереть в подвале какого-нибудь „Икс-клуба“ и усмирять эротическими фильмами; если им потребуется отпуск, показать зарубежный видовой фильм; ну а если они по-прежнему будут недовольны, отправить их в пустыню и спустить на них бешеных псов».

Я волком на них смотрел, ожесточенно пытаясь запихнуть в себя гнусный завтрак, который поставила передо мной официантка, – склизкая яичница, жирный бекон и слабый американский кофе.

– Проклятье, – сказал я ей. – Это что угодно, только не «Недикс». А пуэрториканский кофе у вас есть?

Официантка помотала головой. Сала вышел и вернулся с номером «Майами Геральд».

– А мне здесь нравится, – с ухмылкой сказал он. – Мне очень нравится сидеть здесь, смотреть на пляж и думать о всех тех славных делах, которые я мог бы провернуть, будь у меня под рукой «люгер».

Я положил на стол два доллара и встал.

– Ты куда? – поинтересовался Йемон, поднимая взгляд из-за половинки газеты, которой с ним поделился Сала.

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, к Сандерсону. Куда угодно – только бы от этого народа подальше.

Сала тоже поднял взгляд.

– Вы с Сандерсоном чертовски славные приятели, – с улыбкой сказал он.

Я слишком сосредоточился на уходе, чтобы обращать на Салу внимание, однако выбравшись на улицу, понял, что смысл его слов был оскорбительным. Я догадывался, что горечь проистекает из того, что сумма его залога оказалась намного больше моей. Черт с ним, подумал я. Сандерсон тут ни при чем.

Через несколько кварталов дальше по улице я зашел в кафе на открытом воздухе выпить пуэрториканского кофе. Там же я за семьдесят центов купил номер «Нью-Йорк Таймс». От газеты мне сильно полегчало. Она напомнила мне про большой знакомый мир, который занимался своим делом за горизонтом. Я заказал еще чашечку кофе, а когда уходил, взял с собой «Таймс», неся ее по улице, как драгоценный свиток мудрости, весомое заверение, что я еще не отрезан от той части мира, которая и впрямь была реальна.