Рональд Рейган: хроника жизни и времени

В городе Диксоне насчитывалось около 10 тысяч жителей, и по сравнению с Тампико он выглядел чуть ли не огромным городом. Это обстоятельство полностью отвечало честолюбивым планам Джека, не терявшего надежды найти для себя более широкое поле деятельности, соответствующее, как он считал, его недюжинным, но не оцененным пока никем способностям. Диксон стал, по собственному признанию Рональда Рейгана, его родным домом: всю жизнь он питал к нему гораздо больше теплых чувств, чем к истинному месту своего рождения — Тампико. Объяснялось это в первую очередь тем, что в отличие от всех предыдущих мест проживания семья Рейганов обосновалась в этом городе на долгие двенадцать лет: Ронни было девять лет в 1920 г., когда они поселились в Диксоне, а покинул он его навсегда в 1932 г., в двадцать один год. Но и в эти двенадцать лет семья Рейганов не оставалась на месте: Джек сменил за эти годы пять домов, и с каждым переездом эти дома уступали предыдущему в размерах, стоимости и, следовательно, престижности. Дело было не в непоседливости или «охоте к перемене мест» Джека и его жены. Просто уже через четыре года после открытия обувного магазина «на паях» с мистером Питни стало ясно, что дело прогорает. Джеку Рейгану удалось продержаться в качестве управляющего еще несколько лет, но к 1929 г. магазин модной обуви перестал существовать, а Джек вновь стал менять одно место работы за другим, работая то в городской больнице, то продавцом в одном из местных обувных магазинов, то опять, как в молодости, коммивояжером.

Судя по воспоминаниям младших Рейганов, каждый член их семьи жил своей жизнью, стараясь отгородиться от чужих проблем и не особенно пытаясь вникать в то, как и чем живут остальные. «Наша семья была свободной, — объяснял Рональд Рейган весьма необычные взаимоотношения в семье, — мы любили друг друга до того предела, за которым начиналась независимость каждого из нас»⁸. В том, что дети не проявляли ни особого внимания, ни особого желания знать, как и чем жили их родители, ничего удивительного нет — такие семьи не столь уж редки. Трудно было ожидать сколько-нибудь внимательного отношения к сыновьям и их проблемам и со стороны Джека. Но, судя по тому, что пишет о своей матери Рональд Рейган и что известно о ней из рассказов людей, близко знавших семью Рейганов, и Нелли Рейган жила своей, обособленной жизнью, в которую допускался лишь ее любимец Ронни.

Именно в Диксоне проявились в полной мере личные качества и интересы Нелли Рейган, сохранявшиеся ранее в значительной мере втуне хотя бы по той причине, что краткосрочное проживание во всех предшествовавших Диксону городах не давало особой возможности для их проявления. Здесь, в Диксоне, Нелли Рейган стала признанным оплотом местной протестантской церковной общины. Значительную часть своего свободного от домашней работы времени, а, судя по широкому кругу ее общественных «нагрузок» и интересов, подчас и в ущерб своим обязанностям жены и матери (по крайней мере по отношению к своему старшему сыну), Нелли посвящала общинной деятельности: вела уроки Библии в школе, распространяла религиозные трактаты в школах, женских клубах, больницах и даже в городской тюрьме, сочиняла религиозно-морализаторские пьески для представления их в тех же клубах и в тюрьме, нередко сама же ставя их и играя в них главные роли. К этой общинной деятельности Нелли нередко привлекала и своего младшего сына. Ронни подметал церковные помещения, играл в материнских пьесках, причем намного чаще, чем его старший брат Нил, обладавший, как признавалось многими, более ярко выраженными актерскими способностями. Одна из местных газет Диксона как-то поместила сообщение о том, что г-жа Рейган и ее сын (имелся в виду Рональд) организовали представление для пациентов городской больницы, где тогда работал по протекции своей жены Джек. В ходе этого представления Нелли играла на банджо, а Ронни продекламировал два стихотворения. Такого рода представления со временем превратились в ежемесячную программу для пациентов этой больницы. При всем том, что Нелли Рейган действительно была набожной женщиной, искренне стремившейся делать добро людям, в ней, по признанию Рональда Рейгана, говорило неудовлетворенное чувство «несостоявшейся актрисы»⁹. Соседи Рейганов по тем временам вспоминали хорошо поставленный «театральный» голос Нелли, которым она звала домой заигравшихся детей, ее забавные пародии на различные диалекты и говоры. Она даже придумала себе некое подобие сценического псевдонима, именуя себя не Нелли, а Нелл. Можно себе представить радость Нелли, когда, уже став киноактером в Голливуде, ее любимец Ронни иногда организовывал для матери совместные с ним выступления по радио и даже киносъемки.