Рондо смерти

Одним из основных принципов восточных единоборств является использование силы и скорости движения противника. Не жестким противостоянием, а внезапной уступкой давлению, заставляющей нападающего «проваливаться», терять равновесие, достигается успех. И чем сильнее наносит противник удар, чем больше усилий вкладывает в прием, тем хуже ему приходится, когда вместо уязвимой точки его кулак встречает пустоту, когда бросок всем телом вдруг неожиданно ускоряется толчком врага, и атакующий падает. "Падающего толкни", — так совершенно противно духу христианского милосердия, звучит завет рукопашного боя. «Организация», как они себя скромно называют, концентрирует силы на решающем направлении? Отлично, поможем им это сделать. Они контролируют меня, все еще не доверяя мне? Прекрасно, будем способствовать им в этом, делая вид, что ничего не замечаем, совершая подозрительные с их точки зрения поступки. И поможет мне никто иной, как мой старый друг и недавний приятель, оповестивший врагов о моем маршруте — компьютер, установленный в голубом «мустанге». Отправляясь в Москву перед поездкой в Норвегию, я оставил его в здешнем спецгараже, а когда снова очутился в Городе, то, не желая привлекать внимание, попросил дать мне скромные «жигули». Хорошо, что я не поддался, как тогда с «маячком», первому порыву благородного негодования, когда понял, в чем дело, и не изъял из компьютера неизвестно когда и кем вмонтированный «жучок» — передатчик. Прав был Талейран, предостерегавший от того, чтобы следовать первым, самым искренним, движениям души.

Я заснул, умиротворенный принятым решением.

На следующее утро я отправился в спецгараж и взял «мустанг» под тем предлогом, что мои «жигули» забарахлили. Как им было не забарахлить, если для придания убедительности своей жалобе, я тщательно развальцевал шилом жиклеры карбюратора, делая вид, будто прочищаю их. Сев за руль мощной машины, я ощутил, как мои собственные 0,25 HP[7] (я имею в виду физическую, а не духовную мощность) подкрепляются сотнями лошадиных сил, скрытых под голубым капотом. Светило солнце, на каждое движение акселератора «мустанг» отвечал мягким рокотом, серая полоса дороги мчалась навстречу. Мы еще повоюем, черт возьми!

Проехав сотни две километров, я остановил машину и огляделся. Слева, в полутора километрах возвышался небольшой холм, поросший кустарником, за ним поблескивала речушка с заболоченными берегами. Осторожно, стараясь не посадить машину в какую-нибудь яму, образовавшуюся на месте заросшего травой старого окопа времен Великой Отечественной войны, я заехал на холм. Насколько хватал глаз, жилья или каких-нибудь строений, кроме редких павильонов для отдыха водителей, выстроенных на обочине шоссе, не было видно. Только на самом горизонте краснели крыши какой-то совхозной или колхозной фермы. Время от времени по шоссе проходили одиночные машины, водители которых вряд ли могли заметить мой «мустанг», почти скрытый кустами.

Включив компьютер и убедившись при помощи тест-программы в полной его исправности, я достал из кейса, купленного в Норвегии и так мне понравившегося, что я оставил его себе, листок с текстом шифровки Виктора Богдановича, точнее, его копию, аналогичную той, которую я продал за десять тысяч долларов Организации в качестве первого доказательства моей готовности сотрудничать с ними, и принялся за работу.

Сперва я пытался расшифровать текст при помощи различных вариантов ключевого числа, комбинируя цифры натурального ряда. Но после нескольких безуспешных попыток выделил заключительную часть шифровки, состоящую из нескольких десятков чисел, и перешел к методу статистического анализа, хотя для него выборка была маловата. То, что я взял для анализа именно эту часть текста, было бы понятно любому криптографу: неопытные шифровальщики, а как раз таким следовало считать Виктора Богдановича, прибегнувшего к тайнописи единственный раз в жизни, если не учитывать игр с детьми, самую ценную информацию обычно помещают в конце записки. Поэтому можно было рассчитывать обнаружить там какое-нибудь собственное имя, название местности, улицы, здания.

Почти два часа я упорно и безуспешно трудился над шифровкой, время от времени выключая компьютер, чтобы отдохнуть и сделать кое-какие промежуточные выкладки на бумаге, так что восстановить ход мыслей и логику поиска только по информации, содержащейся в компьютере, было бы весьма затруднительно, если вообще возможно. Для постороннего наблюдателя появление на дисплее среди хаоса цифр и бессмысленных буквосочетаний двух слов — ПАРК и ПАМЯТНИК — показалось бы настоящим чудом, подобным акту божественного творения земли и неба из беспорядочной тьмы. Впрочем, если говорить честно, так оно и было. Все мои манипуляции преследовали одну цель: выяснить, по-прежнему ли контролирует Организация работу моего компьютера. Это было необходимо сделать раньше, чем начинать опасную игру, где ставкой был уже не сверкающий бриллиант, а нечто гораздо более ценное.