Ронья, дочь разбойника

— Смотри, — уклонился от ответа Маттис и усердно стал мешать угли. — Разве ты не видишь? Вот уголек — ну прямо вылитый человечек! Он похож на Борку! Тви вале![7] Фу, черт!

Но Ронья никакого уголька, похожего на Борку, так и не увидела. Да и вообще не о том думала.

— Что ты взял без спросу? — повторяла она упрямо.

Когда Маттис не ответил и на этот ее вопрос, вмешался Пер Лысуха.

— Да многое! Хо-хо! Да многое! Я бы мог посчитать.

— Заткнись! — злобно произнес Маттис. — С этим я и сам справлюсь.

Все разбойники, кроме Пера Лысухи, уже разошлись по своим спальным боковушам, а Лувис вышла, чтобы присмотреть на ночь за курами, козами и овцами. И одному лишь Перу Лысухе довелось услышать, как Маттис объяснял Ронье, что за люди, собственно говоря, разбойники. Ну, те, кто берет разные вещи без спросу и без всякого разрешения.

Вообще-то, Маттис нисколько этого не стеснялся, наоборот! Он гордился и хвастался тем, что был самым могущественным предводителем разбойников во всех горах и лесах. Но теперь ему пришлось немного попотеть, рассказывая все это Ронье. Ясное дело, ему хотелось, чтобы она постепенно все узнала, ведь это было необходимо. Но он хотел подождать с этим еще некоторое время.

— Ты ведь, доченька, еще маленькое, невинное дитя, потому-то я тебе прежде об этом много не рассказывал.

— Ни слова ты не говорил, — заверил его Пер Лысуха. — Да и нам тоже ничего говорить не велел!

— А ты, старик, может, пойдешь да ляжешь спать? — поинтересовался Маттис.

Но Пер Лысуха ответил, что вовсе не собирается этого делать. Ему хотелось послушать, о чем Маттис говорит с Роньей.

И она поняла. Теперь наконец-то до нее дошло, откуда в замке все бралось. Все, что разбойники привозили по вечерам на спинах лошадей, когда возвращались верхом домой. Она поняла, откуда брались эти вещи в мешках и узлах, все драгоценности в ларях и шкатулках. Такое на лесных деревьях не растет! Отец ее безо всякого зазрения совести отбирал все это у других людей.

— А разве они не злятся и не бесятся, когда у них отнимают их вещи? — спросила Ронья.

Пер Лысуха хихикнул.

— Да они просто шипят от злости, — уверил он ее. — Ох-хо-хо, если бы ты только слышала!..

— Хорошо бы тебе, старик, наконец-то отправиться спать, — посоветовал. Перу Лысухе Маттис.

Но Пер Лысуха по-прежнему не хотел и слышать об этом.

— Иные из них даже плачут, — продолжал он свой рассказ, но тут Маттис зарычал:

— Замолчи, а не то я вышвырну тебя вон!

Потом он потрепал Ронью по щеке:

— Ты должна это понять, Ронья! Такова жизнь! Так поступали всегда. И не о чем тут спорить.

— Ясное дело, не о чем, — снова вмешался Пер Лысуха. — Но люди, понятно, никогда к этому не привыкнут. Они только воют, и плачут, и клянут разбойников, так что любо-дорого смотреть и слушать!

Маттис злобно поглядел на него, а потом снова повернулся к Ронье:

— Мой отец был предводителем разбойников, так же как мой дед и прадед, ты это знаешь. Да и я — не выродок, и я не опозорил честь нашего рода. Я тоже предводитель разбойников, самый могущественный во всех горах и лесах. И ты тоже, моя Ронья, станешь предводительницей разбойников.

— Я? — воскликнула Ронья. — Ни за что! Никогда в жизни, раз те, кого грабят, злятся и плачут!

Маттис схватился за голову. Вот еще несчастье! Он хотел, чтобы Ронья восхищалась им и любила его ничуть не меньше, чем он любил и восхищался ею. А теперь вот, нате вам, она кричит: «Ни за что!» И не хочет стать предводительницей разбойников, как ее отец и хёвдинг. Маттис почувствовал себя несчастным. Надо как-то заставить ее понять: то, чем он занимается, хорошо и справедливо.

— Видишь ли, моя Ронья, я ведь отбираю только у богатых, — уверял он ее.

А потом, немного подумав, сказал:

— А отдаю все награбленное беднякам, вот что я делаю!

Тут Пер Лысуха захихикал:

— Ну да, да, так оно и есть! Чистая правда! Помнишь, ты отдал целый мешок муки бедной вдове, у которой восемь человек детей?

— Вот-вот, — обрадовался Маттис, — так оно и было.

Он удовлетворенно погладил свою черную бороду. Наконец-то он был страшно доволен самим собой, да и Пером Лысухой тоже.

Пер Лысуха снова хихикнул:

— Хорошая у тебя память, Маттис! Ну-ка, с тех пор прошло, пожалуй, лет десять, не меньше. Уж конечно ты отдаешь награбленное беднякам. Частенько ты это делаешь. Не реже чем один раз в десять лет!

Тут Маттис взревел:

— Если ты сейчас же не ляжешь спать, то кое-кто поможет тебе грохнуться на пол.

Но этого не понадобилось. Потому что в зал вошла Лувис. Пер Лысуха тут же исчез безо всякой посторонней помощи. Ронья легла спать, а огонь постепенно угас в очаге, пока Лувис пела свою Волчью песнь. Ронья лежала и слушала, как поет Лувис, и ей было совершенно все равно, предводитель ли разбойников ее отец или нет. Он был ее собственным Маттисом, чем бы он ни занимался, и она любила его.

В ту ночь она спала неспокойно, ей снились подземные жители и их призывные песни. Но, проснувшись, она все забыла.