Ронин

Назад вернуться в то время которое уже посетил я не смогу никогда. А что же остается?

Вперед к динозаврам? Эти зверюшки меня никогда в восторг не приводили. И увидеть их никогда не стремился. Куча мяса и зубов. И все жрут друг друга. Тоже мне зрелище!

Вы в нашу бухгалтерию загляните, тот ещё серпентарий.

Слегка провернув крючок скрепки против часовой стрелки я нащупал упор и слегка надавил. Наручник мягко ослабил железную хватку. Не соврал Петруха, вспомнил я сокамерника. Так, значит совсем снимать не будем а оставим на одном зубце, чтоб в случае чего руку просто вынуть.

Открылась дверь и громыхая ботинками вошел Сергей неся перед собой разнос с обедом. И что у нас на обед? Рис? Суп рисовый и гуляш с гарниром. Дайте угадаю, с одной попытки гарнир — рис. Точно! Они что из меня японца решили слепить снаружи и внутри? Недоумеваю я. Впрочем такие мелочи меня на самом деле не занимают, я как всегда прячусь от главных проблем занимая мозг ничего не значащими мелочами. А занимает меня, что значит — «вторая фаза»? Какой сюрприз меня ждет? Если он мне сильно не понравится, буду уходить. Так или иначе уходить. Пусть они вооружены.

Но лучше пуля чем сумасшествие и жизнь животного в психушке.

Константин Сергеев он же Юрик вошел в лабораторию возбужденно потирая руки.

— Ну? Все в сборе? Все готовы?

Очень мне его оживление не понравилось. Очень уж напоминало оно возбуждение престарелого импотента перед просмотром порнографического фильма. А «Юрик» словно учуяв запах мыслей прямиком направился ко мне.

— Значит, так дорогуша, сейчас попробуй сосредоточиться. Сгруппировать свою личность и сознание так, чтобы ни на минуту. Ты слышишь меня? Ни на секунду не терять свое «эго» в чужом сознании. Ты меня понял?

— А что это вы мне тыкаете? — Невозмутимо спросил я, — Мы с вами свиней не пасли и на брудершафт не пили?

Юрик изумленно посмотрел на меня, словно увидел говорящую рыбу.

— Ты!..Вы не умничайте! А слушайте, что вам говорят! Если не хотите повторить судьбу своего соседа Васи!

— Пети, — поправил я.

— Что?

— Пети, — повторил я.

— Неважно! Пети, Васи. Но, чтоб все прошло хорошо для тебя..

Я выразительно посмотрел на Юрика.

— Чтоб для вас всё прошло хорошо, постарайтесь собрать всю волю в кулак. Понятно?

Мне было понятно. Дарья напряженно смотрела на меня, и за спиной Юрика шевелила губами. «Уходи!» Читал я бес труда. Но демон противоречия толкнул меня на обратное.

— Я все понял. Поехали!

***

В замешательстве я пробыл долю секунды, но информация обрушилась на меня как цунами. Образы и воспоминания чужой жизни давили снежной лавиной, сминая, стирая мое я, как тряпка стирает запотевшее окно. Сжигали как песчинку в огне печи. Ещё секунда и я потонул бы в чужом сознании, потерялся. Зрение уцепилось за некий кусочек реальности и я остался. Всплыл вцепившись взглядом в руки. Мои руки, догадался я. Только были они в морщинах и мелких шрамах, словно неумелый повар шинковал лук всю свою жизнь а ни разу мимо руки не промахнулся. Но руки эти не дрожали. Хотя в сердце жило предчувствия скорой кончины. И разум четко предвидя конец, хотел совершить нечто в последний раз. Старческие, сморщенные руки перебирали дорогие для сердца вещи и предметы. Вот они раскрыли расписной футляр в виде тубы для чертежей и извлекли на свет картину. Матовый рассеянный свет проникал в комнату через окно.

Руки развернули картину накрученную на валике, украшенном с обеих сторон рукоятками из красного дерева. Это — какемоно, определил я вид картины, традиционное панно на особой бумаги из рисовой соломки, наклеенной на тонкую ткань. На панно черной тушью нарисован старец, он стоит на краю скалы опираясь на меч и смотрит в долину. А за его спиной вершина горы поросшая соснами. Старик нарисован мелкими но решительными мазками. Он практически силуэт, в котором смутно угадывается кто-то знакомый. Но его эмоциональное состояние выражено очень четко. Он — уходящий, достигший своей вершины, смотрит в долину как на пройденную жизнь и в нем нет ни обиды, ни сожаления, ведь за его спиной молодые сосны тянущиеся к небу. Его ученики.

С левой стороны вертикальной вязью в скорописной манере лаконичная надпись, которую можно перевести как «Мертвые живым глаза открывают» и подпись Нитэн.

Матерь божья! Я чуть картину не выронил. Они меня в учителя вселили! Но руки не дрогнули, я не контролировал тело как это было с Иори, не стал симбиозом, а поселился где-то на задворках сознания.