Рось квадратная, изначальная

Впервые Минута воочию увидела Универсум вот так целиком, с огромного расстояния. Гигантский куб, разделённый на квадраты доменов, медленно вращаясь вокруг одной из трёх осей, висел в пространстве, а из центра каждой Грани, по мере вращения представавшей взору, из местного Храма Света вырывался слепящий огненно-белый луч и, упираясь в развёрнутые над каждой Гранью Небесные Зерцала, посылал назад животворящий свет.

Величие этой грандиозной картины бросало в благоговейный трепет.

Но вот и Универсум, стремительно убегая в пронизанную звёздами чёрную даль от запоминающего Ока, уменьшился до неразличимой точки, а Око, развернувшись вокруг оси, переключилось на противоположный сектор обзора. Зависший во тьме звёздный остров, в сторону которого, как выяснилось, теперь двигался чёрный шар со своими пленниками, некоторое время казался застывшим. И вдруг рывком разросся в стороны, распался на отдельные звёзды, а одна из них стала приближаться, стремительно увеличиваясь в размерах, и вскоре выяснилось, что звезда на самом деле представляет собой гигантский шар, окутанный огненной короной. Пылая чудовищным жаром и испуская яркий свет сразу во все стороны, шар этот озарял десять других, более тёмных и меньшего размера, вращавшихся вокруг него на разном удалении.

Выбрав третий по удалённости от Зерцала мир, шар нырнул в его голубоватый атмосферный слой…

Долго ли, коротко ли всё это длилось – трудно сказать, не имеет смысла описывать и дальше то, что и так уже известно читателю.

Но вот картинка погасла, вновь вспыхнул свет, и перед путешественниками проступило прежнее помещение с обычными стенами из лазурного байкалита. В тот же момент за спиной девицы раздался гулкий удар. Минута, перед глазами которой всё ещё стояли остаточные видения, вздрогнула, оглядываясь, но оказалось, что это всего лишь Косьма Тихий, засмотревшись, уронил свой тяжёлый молот. Бова укоризненно погрозил ему пальцем, и Косьма, стесняясь, торопливо подхватил молот с пола. Этот мелкий забавный казус послужил для остальных небольшой разрядкой. Люди начали приходить в себя, зашевелились, разминая затёкшие от долгого стояния ноги, и бросали друг на друга ошеломлённые взгляды, словно пытаясь выяснить – а видел ли сосед то же самое, что и он?

«А как же там Благуша, – вспомнила Минута, – что с ним?»

Она в неподдельной тревоге обернулась.

Благуша уже сидел в том жутковатом кресле, привалившись к спинке и опустив руки на подлокотники… Нет, не совсем так, с тихим ужасом разглядела девица. Руки не просто лежали на подлокотниках – они погрузились прямо в них и теперь просвечивали сквозь прозрачную искусственную плоть кресла. А перед грудью слава, без видимой опоры, парила книжица апофегм, окутавшись ореолом мягкого свечения.

Минута тихо вскрикнула, но тут же запечатала рот ладонью.

Того милого, добродушного и весёлого человека, которым был Благуша, здесь больше не было. Мышцы его лица странно подёргивались, будто не могли решить, что же им изображать – гнев, радость, горе, ужас, или отвагу, или всё вместе сразу, словно противоречивые желания и чувства раздирали его ум на части, и в таких знакомых раньше чертах лица проглянуло что-то пугающе чужое.

В тот момент ледяной взгляд слава остановился на ней. Самое жуткое было в том, что мышцы его лица при этом не прекратили подёргиваться.

– Вы видели, как это было, – изрёк Благуша, обращаясь ко всем.

Резкий, с металлическим отзвуком голос был абсолютно лишён жизни. Зато всеобъемлющая, непреклонная власть, которая, казалось, зримо сочилась из него, подавляла волю и воображение. Пронзительный взгляд переместился на Бову Конструктора и тех, кто его окружал.

– Теперь же пришло время вернуть в этот домен Порядок, начав новый жизненный цикл. И вы мне в этом поможете, ибо отныне все вы – лишь мои слуги!

Глава тридцать первая, в которой Благуша продолжает командовать, да и вообще ведёт себя как полный засранец.

Есть две точки зрения на каждый вопрос: неправильная и моя.

Светоч истины часто обжигает руку того, кто его несёт.

Апофегмы

Первым на невероятное по сути заявление Благуши, рассматривавшего в данный момент своих бывших спутников так, словно все они вдруг превратились в каких-то тараканов, и явно больше не признававшего в них близких людей, отреагировал Воха Василиск:

– Как же, держи карман шире! – крикнул бард, храбро вперив в слава взгляд нахальный и независимый. – Ну надо же – слуги мы его, обертон по ушам! А больше ничего не пожелаешь?

– Никак наш торгаш белых поганок объелся, халваш-балваш. – Обормот озадаченно почесал в затылке, привычно шуруя пятернёй прямо под шлемом. – Только вот когда успел?

– Благушенька! – Опомнившись, Минута нерешительно шагнула вперёд, в сторону кресла со славом. – Что это ты такое говоришь? Шутка твоя неуместна в такой момент…