Росич

Настроение у полковника Третьякова было хуже некуда. Он был не плохим командиром полка, хотя и не хватал звезд с неба, но тем не менее слыл старательным, исполнительным, а когда надо и вполне самостоятельным. Подчиненные, как нижние чины, так и офицеры его побаивались, так как он был крепок на расправу. Однако в тоже время и уважали его, так как тот при всей своей строгости был вполне справедлив к своим подчиненным и проявлял о них отеческую заботу, имея своим кумиром давно почившего генерала Скобелева, известного не только своими славными деяниями в русско-турецкую войну, но и беспримерной заботой о личном составе.

Вот уже сутки его пятый стрелковый полк совместно с третьим полком, занимавшим позиции с права, удерживал позиции на волчьих горах. Их позиции регулярно подвергались артиллерийскому обстрелу. Роты несли невосполнимые потери, отправляя в тыл потоки раненных и не имея возможности позаботиться о павших, усеявших уже изрядно поврежденные траншеи. Да что там изрядно. От оборудованных по всем правилам траншей практически ничего не осталось, они буквально были срыты японской артиллерией и стрелки уже давно использовали в качестве своих позиций воронки от снарядов.

Третьяков не мог понять, что происходит. Почему обороняющимся не шлют подкрепления, а на все запросы отвечают только одно сакраментальное "удерживать позиции любой ценой". Какая еще цена должна быть заплачена. Конечно Макаров не пехотный офицер, но черт возьми он же назначил командующим сухопутной обороной генерала Кондратенко, а он то как раз знающий командир, тем более Третьяков не мог понять всего происходящего.

Половина расположенной за гребнем, на замаскированных позициях артиллерии вообще не была задействована в бою, остальная часть хотя и вела огонь весьма интенсивно, тем не менее не справлялась в должной мере. Ведя огонь в основном по центру позиций. С флангов позиции русских прикрывали орудия кораблей, хотя и эффектно, но не всегда эффективно в виду слабой подготовки личного состава вести огонь при помощи корректировщиков, по закрытым позициям. Хотя командир полка и вынужден был признать тот факт, что несколько батарей морякам, все же удалось привести к молчанию. Но к сожалению это не меняло общей картины.

Вновь раздались один за другим четыре разрыва в непосредственной близости от НП и Третьяков инстинктивно пригнулся. Инженеры конечно утверждали, что свод блиндажа перекрытого в два наката бревнами и броневой плитой не пробьет ни один снаряд из имевшихся в распоряжении японцев, но знание этого ничего не могло поделать с инстинктами самосохранения, да и осколки нет-нет иногда попадали в смотровые амбразуры.

Едва отгремели взрывы, как дверь в блиндаж открылась и в тесное помещение отряхиваясь вошел высокий подвижный военный с азартно горящими глазами.

Господа офицеры,- быстро подал команду командир полка.

Окинув взглядом вытянувшегося в струнку полковника и членов его штаба, огладив бородку клинышком, офицер в последний раз взмахнул рукой, стряхивая землю с узорчатого погона и задорно проговорил.

Однако у вас тут не курорт.

Так точно ваше превосходительство, не курорт,- четко ответил Третьяков, однако в его голосе явно чувствовалось недовольство.

Я вижу вы не в духе. Что же я вас прекрасно понимаю. Вольно. Доложите обстановку.

Позиции полка за прошедшие сутки остались практически неизменными, за исключением центра. Там на позициях шестой роты, японцы пользуясь тем обстоятельством, что местность практически полностью находится в мертвом пространстве для морской артиллерии сумели потеснить наши силы и заняли передовые позиции. Сейчас они накапливаются и в самое ближайшее время можно ждать их повторного наступления.

Почему не контратакуете?

Мы уже трижды выбивали их с этой позиции, но они уже уяснили всю выгодность этого направления практически полностью прикрытого, для действий морской артиллерии и с маниакальным упорством продолжают наращивать давление именно здесь. Контратаковать мне больше нечем. Я сосредоточил на этом направлении все оставшиеся резервы, комендантский и хозяйственный взводы, писарей ездовых, а так же часть солдат имеющих легкие ранения, которых приказал не отправлять в тыл. Направил туда два пулемета и все оставшиеся гранаты. Но это все. Из резервов у меня остались только офицеры штаба и я лично.

А вот это бросьте. И думать забудьте. Не ваше дело ходить в штыковую. Как дела на остальных участках.

Стабильно тяжелое. В ротах осталось едва по трети личного состава. Положение оцениваю как критическое, боюсь, что при достаточно сильном нажиме со стороны противника фронт будет неминуемо прорван. Ваше превосходительство, разрешите вопрос?

Слушаю вас.