Роскошь нечеловеческого общения

- Ты трубку-то не бросай! - Журковский был убежден, что услышит тот же отвратительный голос. Так оно и оказалось. - Короче, профессор, слушай сюда. С тобой тут бодягу разводить никто не будет. Если снова полезешь агитировать своих студентов голосовать за жидов, пожалеешь. Понял, нет?

- Что вы сказали?

Голос Анатолия Карловича дрожал против его воли. Страха перед неизвестным типом Журковский не испытывал, и, сознавая это, он даже немного гордился собой. Сколько он слышал подобных историй от своих знакомых - особенно в начале перестройки, когда в городе, что называется, "гуляли" разного толка националистические банды. Но злость, страшная, небывалая злость, охватившая его, - дрожь перекинулась с пальцев на все тело, Анатолия Карловича колотил озноб, хотя вода, в которую он был погружен до самого подбородка, оставалась горячей, - эта злость пугала по-настоящему.

- Что вам нужно? - спросил Журковский. - Кто вы такой?

- Нам нужно, чтобы ты сидел и не рыпался. И забудь, старый хрен, фамилию Греч, понял? Иначе хана тебе. Обрезание на голове сделаем.

Анатолий Карлович набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но из трубки вместо хриплого, однако богатого обертонами, странно обволакивающего голоса уже доносились короткие гудки.

Вечер был испорчен совершенно. Как ни старался Анатолий Карлович выбросить из головы этот звонок, ничего не получалось. Сидя за ужином, тыкая пальцами в клавиатуру компьютера, даже ложась в постель вместе с женой, он испытывал чувство гадливости, словно его облили помоями. Казалось, даже запах в комнатах изменился. Анатолий Карлович перед сном с трудом удержал себя от того, чтобы снова пойти в ванную и принять душ. Галя непременно обратила бы на это внимание. По меньшей мере странно дважды за вечер принимать водные процедуры.

Анатолий Карлович не сказал о звонке ни жене, ни Карине. Кстати, Карина Назаровна теперь официально получила статус домработницы - Журковский сам предложил ей подойти к их отношениям прагматично и цивилизованно. Галя стала платить старой подруге небольшую, но вполне устраивающую Карину Назаровну сумму, и Карина, таким образом, стала наемным работником. Однако она все же не была человеком посторонним, и Журковский, который прежде ее недолюбливал, однажды, к своему удивлению, поймал себя на мысли, что совершенно искренне считает эту полную, неуклюжую, но очень добрую и трогательную женщину членом своей семьи.

Как ни старался Анатолий Карлович выбросить из памяти злополучный звонок, напряжение не отпускало.

Он не сказал о случившемся ни Суханову, ни Гречу. Журковскому казалось, что жаловаться и просить защиты по таким пустякам недостойно взрослого, самостоятельного мужчины, да и опасности как таковой что-то не наблюдалось. Скорее всего, звонок был просто глупой, злой шуткой, мелким хулиганством, ведь противников у Греча и, соответственно, у тех, кто его поддерживал, было предостаточно.

Второй звонок раздался ровно через неделю. Анатолий Карлович почему-то сразу понял, что сейчас услышит хриплый голос того самого типа. Хотя Журковскому звонили теперь постоянно - в его доме телефон никогда не был так загружен, как в последний месяц, - этот звонок Анатолий Карлович сразу выделил из всех остальных. Даже тембр пиканья у телефона, казалось, изменился.

- Ты не понял меня, профессор, - с сожалением сказал, опуская приветствие, тот же невидимый враг. - Не понял, значит. Придется объяснить по-другому. Раз ты русского языка не понимаешь, может, тебе на иврите напеть? Так мы ивриту не обучены, мы по-простому, по-русски... В общем, готовься, старая сволочь. Хотя...

- Пошел ты! - неожиданно для себя крикнул Анатолий Карлович. Школа Суханова давала себя знать. Журковский частенько наблюдал, как его работодатель мгновенно - словно в голове срабатывал невидимый переключатель переходил с вполне интеллигентного тона на едва ли не матерщину. - Пошел ты знаешь куда?!..

- Ого! - отозвался незнакомец. - Мы, значит, ерепениться будем? У своих ворюг научился, профессор? Прежде-то был тихий... Ладно, последний раз предупреждаю тебя, борзой: либо ты отваливаешь от политики своей сраной, либо - пеняй на себя. Все. Будь здоров, Рэмбо.

Анатолий Карлович положил трубку на стол.

"Может, все же рассказать Суханову? У него служба безопасности... Ну, и что он сделает? Приставит ко мне пару костоломов? Буду ходить с телохранителями? А сам он как живет? Сколько ему пришлось претерпеть на ниве бизнеса!.. И ничего, живет, посмеивается. Нет, не дождутся... Им ведь главное - запугать. Были бы люди серьезные, давно уже поговорили бы с глазу на глаз..."

Журковский представил себе это "с глазу на глаз" и поморщился. Если честно, то, конечно, не хотелось бы...

Анатолий Карлович лег спать, промучился до рассвета, ворочаясь с боку на бок, и в конце концов заснул, утомленный жуткими картинами, которые рисовало его воображение.