Роскошь нечеловеческого общения

Гавриил Семенович искренне считал такую схему работы полезной для государства. Поощрялись преданные кадры, сомнительные, ненадежные оказывались в хвосте Очереди, вот она - истинная справедливость. Да и представители так называемого "простого народа" не оставались в накладе. Гавриил Семенович помог очень многим - и в смысле обмена, и в смысле получения причитающейся по закону отдельной жилплощади. Он знал, что некий процент неподконтрольного ему распределения обязательно должен быть, нельзя все забирать себе - это было следствие все того же главного жизненного принципа. Не борзей, не жадничай - и все будет тихо и спокойно, а главное, тебя всегда прикроют, всегда помогут вышестоящие товарищи, которые тебя знают и ценят, которые считают, что ты на своем месте и которые уверены, что без тебя им будет жить гораздо сложнее, чем с тобой. Даже если время от времени ты и допускаешь ошибки.

Перестройка...

Гавриил Семенович сразу понял, что добром это не кончится. Он очень быстро распознал главную опасность. Она таилась не в идиотских, наглых и бесстыдных газетных статьях, не в демагогах, болтающих на митингах и расхаживающих по зданию горкома в старых свитерах и джинсах, не в этих пустомелях, отрастивших неопрятные бороденки и критикующих всех и вся. Бог с ними. Видел он, Бекетов, за свою долгую жизнь разных людей. Эти демократические балбесы не представляли собой серьезной угрозы.

Основная опасность, настоящая мина, подведенная под основание партийно-хозяйственной пирамиды, заключалась в том, что люди переставали делиться. Каждый начинал работать исключительно на себя, а забота о благе ближнего теперь определялась лишь степенью соответствия этого ближнего собственным шкурным интересам.

Раньше Бекетов лишь презрительно усмехался, когда к нему на прием прорывался кто-нибудь из так называемых "цеховиков" - причем прорваться он мог лишь в том случае, если принадлежал к числу "аккуратных", поддерживающих контакты с руководством и не зарывающихся, не конфликтующих с всесильным ОБХСС. В любом случае для Гавриила Семеновича этот стяжатель был мелкой сошкой. А он, Бекетов, был для подпольного миллионера если не царем и богом, то кем-то вроде министра и архангела одновременно. Теперь же ситуация вывернулась наизнанку.

Люди без прошлого, без заслуг, без хорошей, крепкой биографии вдруг полезли наверх, распихивая локтями партийных товарищей, еще вчера казавшихся железными и неколебимыми. Многие товарищи, конечно, удержались в своих креслах - не так просто в одночасье развалить то, что строилось десятилетиями и было сцементировано страхом, кровью и трудом сотен миллионов простых людей, - но потесниться все-таки пришлось.

И самое страшное, что партийные кадры, сплоченные, профессиональные, в мгновение ока приняли новые правила и стали играть в этот доморощенный капитализм с азартом, поистине достойным лучшего применения.

Каждый в отдельности вроде бы стал жить лучше, каждый, кто пошел в этот проклятый бизнес, очень быстро обогатился, так обогатился, что по сравнению с нынешними доходами все прежние казались жалкими копейками, но при этом кажущемся благополучии отдельных бойцов чиновничьей армии. Система начала шататься.

Чем больше богатели и укреплялись на своих позициях чиновники, тем слабее становилась Система.

"Как же они этого не видят? - кричал Бекетов. Про себя, конечно, кричал. Не хватало еще прилюдной истерики. - Как же не понимают, что если жить по принципу "после нас - хоть потоп", то этот самый потоп непременно хлынет! А может случиться так, что потопов будет много. Для каждого - свой отдельный маленький потопик. Маленький, но такой, что одного незащищенного, оставшегося вне системы чиновника поглотит с легкостью..."

К ужасу Бекетова, горбачевская перестройка была только началом.

Гавриил Семенович терпел все, терпел даже этого Греча, пролезшего в народные депутаты, в мэры, умудрившегося во время путча околдовать все руководство штаба военного округа, завоевавшего огромную популярность и считавшегося уже политиком мирового масштаба.

Гавриил Семенович знал, что, пока цела Система, грош цена этой популярности. В одну минуту, конечно, смести всех этих говорунов не удастся, особенно после бездарной попытки 19 августа, но постепенно их вполне можно нейтрализовать, дискредитировать - по этой части у Системы такой богатый опыт, какого, наверное, в мире нет ни у кого - ни у отдельных политиков, ни у целых государств.

Однако ситуация ухудшалась. И Система, которая должна была обеспечить Гавриилу Семеновичу спокойную жизнь, как ему казалось, до глубокой старости, менялась самым непредсказуемым образом.