Роспись по телу

– Я бы сказала, если бы была уверена. Ты не забывай, что здесь Крымов и что он связан с Харыбиным. Я уже совершила ошибку, когда, прося разыскать Ольгу Белоконь, упомянула в разговоре Рыбников переулок. Харыбин уже наверняка знает, кому принадлежит эта квартира. Значит, он знает о существовании Жени Рейс. Ему будет нетрудно сопоставить, что и Оля Белоконь, и ты, Гел, и Женя Рейс – из Саратова. И он найдет то общее, что связывало всех вас между собой и привязывало, как это ни странно, к Москве. Ты просто не знаешь этого проныру… Я допускаю даже мысль о том, что сегодня или завтра он постарается встретиться с Белоконь, чтобы вытрясти из нее содержание письма, и тогда он узнает про Катю Уткину. А поскольку она убита и в Саратовской прокуратуре ее убийство связывают со смертью Гамлета, то кто знает, не подберется ли он к самому Бахраху, даже мертвому. А потом к его сыну – Дмитрию.

– Ну и что? А при чем здесь ты? Мы?

– Твоя подпись на огромном количестве документов, как и подписи всех девчонок, работавших на Михаила Семеновича, – это же прямой доступ к миллионам долларов, разве ты еще не поняла? Я должна, не привлекая к себе внимания, улететь в Саратов и встретиться там с Романом Георгиевичем и выяснить все, что он знает об этих письмах. Кроме того, он может знать что-нибудь и о новой пассии Жени Рейс, об этом Валерии Франке.

– Ты уедешь, а как же я объясню Шубину, где ты?

– Сейчас ты скажешь ему, что меня стошнило и что ты уложила меня в постель.

– Но он захочет тебя увидеть.

– Заговори его, ты сможешь… А потом уложи спать. Делай вид, что время от времени навещаешь меня в спальне.

– Земцова, ты сошла с ума. Шубин не дурак, он все поймет.

– Тогда сделаешь вид, что и сама удивлена не меньше его моим побегом. Ты – ничего не знаешь, понятно? И еще. Тебе необходимо связаться с Рейс: постарайся уговорить ее поехать с тобой в какой-нибудь пансионат. Вам надо затаиться. Номер моего сотового и агентства у вас есть. Звоните мне, если что. А мне пора. Честное слово, пора. Ой, чуть не забыла, кажется, у тебя есть телефон Белоконь?

– Хочешь ей позвонить?

– Да, я позвоню ей из аэропорта и прикажу на время уехать из города. Это даже хорошо, что ее муж в курсе, он ей и поможет. Тогда Харыбин никогда не узнает о Кате Уткиной… Вот и все, подружка.

Юля поцеловала Гел.

– Вызывай такси, а я пока быстро соберусь.

Когда Шубин вышел из комнаты, чтобы узнать, что стряслось и куда делись девушки, Земцовой в квартире уже не было. С небольшой дорожной сумкой, одетая в джинсы и свитер, она стояла внизу, возле подъезда, и поджидала такси. Она была твердо уверена, что поступает правильно. И уж теперь нисколько не сомневалась в том, что главной целью тех, кто стремился сейчас завладеть вкладами Бахраха, был Дмитрий. Бахрах-младший.

43. Синие камни

После ухода Гел Женя Рейс потеряла всякий покой. Теперь ей все в ее возлюбленном стало казаться подозрительным. Особенно его имя. Почему он не поправил ее в первый раз, когда она назвала его вместо Валерий Валентином? Посчитал, что это несвоевременно, что в постели имена вообще не играют никакой роли? Но это же смешно! А разве не смешно выглядит теперь она в его глазах? Тоже мне невеста, которая не знает имени своего жениха. Но, с другой стороны, ведь он же сам первый показал ей свой паспорт, и ей должно быть вдвойне стыдно за то, что она еще тогда не обратила внимания на его имя и фамилию. Ведь он-то от нее ничего, выходит, не скрывал. Она вдруг вспомнила его слова: «А что касается моего имени, то здесь и вовсе вышло недоразумение… Я с самого начала представился тебе Валерой. Но ты, вероятно, не расслышала и стала называть меня Валентином. Ну а если хорошенько припомнить все, то мы друг друга по имени-то ни разу и не назвали…»

Стыд обжигал Рейс, и это был стыд любви. Любовь – болезнь? Любовь – наваждение? Гел еще сказала тогда: «Околдовал он тебя, что ли?!» Да, околдовал. Он парализовал ее волю и сознание. Причем она поддалась ему добровольно, ей нравился этот паралич, это колдовство, это рабство.

Женя, уже на следующий день после визита Гел, оставшись одна, стала снова анализировать поведение своего жениха. Чуть ли не в первый день их знакомства, когда нервы ее были на пределе, она кое-что рассказала ему о себе. И даже не кое-что, а самое главное, то, что ее собираются убить. Но эти слова почему-то не произвели на него должного впечатления. Он лишь обнял ее, успокоил и безропотно отвез в «Черную лангусту», туда, где у нее была назначена встреча с Земцовой. Но разве это естественное поведение для мужчины, влюбленного в женщину? Разве не естественнее было бы выяснить все подробности ее жизни, чтобы определить степень угрозы? Однако Валера воспринял это довольно спокойно, как человек, привыкший к фантазиям своей подруги и смотрящий на все ее страхи и подозрения сквозь пальцы. Разве это не странно? А это желание жениться на ней? Ведь они почти не знакомы.