Россия 2270 (СИ)

- Я даже не знаю, что такое можно загадать, – Борис либо не хотел придумывать мне что-то изысканное, либо он прикрывал меня, а может просто давал инициативу Насти, которая всё время и придумывала все задания и вопросы.

- Ладно, тогда пойдём по самому простому. Антон, сколько раз ты признавался в любви? – такого вопроса я не ожидал. Не то, чтобы он застал меня врасплох. Просто в моей жизни не было каких-то долгих отношений, да их вообще не было. Так на пару недель, дней, часов.

- Дважды. Первый раз это произошло, когда я лежал на крыше сарая, а по дороге аккуратно шёл лысый, здоровый как бык, бандюга. А рядом его свора, – в этот момент на лице Насти застыл вопрос, а Борис смекнул и уже сидел улыбаясь. – Я прицелился и сделал ровно семь выстрелов, чтобы положить пятерых на расстоянии в три сотни метров. Тогда я признался в любви своей винтовке. Это было так давно, даже сложно вспомнить что за винтовка была, но я уверен, что она не в обиде.

- А второй раз? – Настя рассмеялась, поняв, что к чему.

- Второй раз я признавался в любви бронепластине, – тут уже не выдержал Борис и тоже рассмеялся. – Ничего смешного, когда вам в грудь прилетает снайперская пуля, а ты, едва сдержав такой удар ныкаешься, то проверив, что нет сквозного в плите, признаёшься ей в любви за её верность и стойкость. Если бы не она, я бы тут не сидел.

- А если честно? – Настя смотрела мне в глаза, словно я был на допросе.

- А чем тебе не честно? Больше я и не признавался никому в любви. Время знаешь ли не находил. Я не веду оседлый образ жизни, да и не встречал девушек, что рвутся за тобой в бой и вообще рады ходить круглыми стуками по выжженной войной земле. Выживать тут не так просто бывает. Каждый день может быть последним, когда спишь не в большом и защищённом доме, а где-нибудь в сарае, а то и вовсе под деревом. Ладно, когда вас двое, а когда ложился один, то тут все шансы были не проснуться утром.

- Хорошо, продолжим, – Настя схватила кубики и немного подумав сказала: – Одиннадцать, – потом совершила серю бросков и в общей сумме выпало шестнадцать. – Ну у меня ещё есть шансы, – неловко сказала она.

- Проверим, – Борис, взяв кубик, повертел его в руке. – Двадцать один, – что было самым удивительным, так это то, что именно двадцать один он и выбил.

- Хорошая рука, – медленно проговорила Настя, понимая, что теперь всё зависит от меня. А Борис теперь откинулся на стуле в ожидании окончания партии.

- Одиннадцать, – я специально выбрал это число, осталось только выбить максимально близкое к нему.

- Ты специально, да? Ну давай, удачи, – Настя смотрела с напряжением.

Первый бросок показал два, что было вполне хорошо. Второй – четыре. Третий – три, а на четвёртый раз кубик бешено завертелся на столе и в итоге показал шесть.

- После третьего броска у тебя не было шансов проиграть, – Настя словно обвинила меня в том, что я так бросаю.

- Ну что поделать, давай думать над вопрос, Борь.

- А давай влепим ей ответочку? Такой же вопрос, как и она тебе?

- Ах вот какие вы хитрые, ну хорошо, – она собралась с мыслями и начала. – Было три раза и во всех случаях это были люди, – уточнила она, бросив на меня взгляд и наклонив голову на бок. – Первая детская любовь в двенадцать лет. Я тогда ещё с родителями ругалась, объясняла, что он мой на веки и мы с ним будем жить в шалаше. Ничего не вышло, он построил шалаш для другой. Второй раз уже была постарше, в шестнадцать. Это был молодой солдат. Долго это не продлилось, я была малой для него. Возможно он бросил меня не без помощи отца. Третий раз в двадцать лет. Молодой офицер, сначала всё было прекрасно, но потом он начал зазнаваться и всё закончилось. Вот и всё. Ничего серьёзного, если честно.

В следующей партии проиграл Борис.

- Ну прям по очереди, – усмехнулся я. – Давай придумывать. А нет, стой, – перебил я Настю, которая хотела всё-таки что-то сказать. – Чего ты боишься больше всего в жизни?

Борис задумался, посмотрел в окно и с минуты молчал.

- Остаться один я боюсь – это точно. С вами смерть уже не страшна, – такого ответа я не ожидал. Это было приятно, что он нас так ценит, но одновременно с этим немного и жутко, ведь, по сути, одиночество хуже всего на свете.

- Понимаю дружище, но одиночество нам не светит, – подбодрил я его.

- Это однозначно, – закончила Настя.