Россия без Петра: 1725-1740

Как бы то ни было, казавшиеся химерическими брачные проекты австрийского посланника графа Кинского, предлагавшего Петру Великому решить сложную династическую проблему путем заключения брака Петра и Елизаветы, вдруг стали вполне реальными. Долгорукие всполошились, начались интриги, разговоры о том, чтобы выдать легкомысленную дочь Петра Великого за какого-нибудь заграничного короля, инфанта или герцога.

Но тревога была напрасной, Елизавета не рвалась под венец с племянником, не стремилась она и к политической власти, — пути царя и веселой цесаревны довольно быстро разошлись, и год спустя они скакали по полям Подмосковья уже с другими спутниками. На этот счет есть примечательная цитата из донесения де Лириа: «Любящие отечество приходят в отчаяние, видя, что государь каждое утро, едва одевшись, садится в сани и отправляется в подмосковную (имеется в виду усадьба Долгоруких — Горенки. — Е. А.) с князем Алексеем Долгоруким, отцом фаворита, и с дежурным камергером и остается там целый день, забавляясь, как ребенок, и не занимаясь ничем, что нужно знать великому гocyдapю»²⁷.

Все понимали, что князь Алексей начал активно вести свою собственную игру. С одной стороны, он хотел отвлечь царя от Елизаветы, а с другой — оттеснить от трона своего сына, с которым был в сложных отношениях и соперничал при дворе. Князь Алексей Григорьевич Долгорукий — бывший смоленский губернатор, президент Главного магистрата при Петре I — ничем примечательным себя не проявил, оставаясь где-то во втором-третьем ряду петровских сподвижников. Как и его сын Иван, он долго жил в Варшаве в доме отца, Г. Ф. Долгорукого, но ни знание латыни, ни годы жизни в Польше и Италии ничего не дали князю Алексею, человеку «посредственного ума», по словам Щербатова, «нехитрого разума» — по словам другого мемуариста, В. А. Нащокина²⁸.

К весне 1729 года стало ясно, что соперничество с сыном не самоцель князя Алексея. Иностранные дипломаты стали примечать, что князь Алексей «таскает своих дочерей во все экскурсии с царем». Среди трех дочерей Алексея выделялась 17-летняя Екатерина — «хорошенькая девушка, роста выше среднего, стройная, большие глаза ее смотрели томно»²⁹. Так описывает будущую невесту царя генерал Манштейн. Позже, в Березове, Екатерина показала себя человеком неуживчивым, капризным, склочным, что, в общем-то, понять тоже можно: сибирская ссылка — не остров Капри.

Вся веселая компания часто останавливалась в Горенках, проводя время в танцах, карточной игре, пирах и, естественно, на охоте. Кончилось это тем, чего и добивался князь Алексей: 19 ноября 1729 года Петр, вернувшись с охоты, собрал Совет и объявил, что женится на Екатерине Долгорукой. Таким образом, был начат, по меткому слову де Лириа, «второй том глупости Меншикова».

Исполненный важности, князь Алексей на правах не просто члена Совета, но и будущего тестя стал ходить к императору на доклады. Впоследствии в особом указе о «винах» клана Долгоруких императрица Анна Ивановна не без мстительности злорадствовала: Долгорукие «всячески приводили Е. в., яко суще младого монарха, под образом забав и увеселений, отъезжать от Москвы в дальние и разные места, отлучая Е.в. от доброго и честнаго обхождения… И как прежде Меншиков, еще будучи в своей великой силе, ненасытным своим властолюбием, Е. в…племянника нашего, взяв в свои собственные руки, на дочери своей в супружество зговорил, так и он, князь Алексей, с сыном своим и с братьями родными Е. и. в. в таких младых летех, которые еще к супружеству не приспели. Богу противным образом… противно предков наших обыкновению, привели на зговор супружества ж дочери ево, князь Алексеевой, княжны Катерины»³⁰.

Указ этот появился в апреле 1730 года, но в то время, о котором я пишу, о будущем никто не знал, и 30 ноября 1729 года в Лефортовском дворце торжественно прошло обручение 14-летнего царя и «принцессы-невесты». Долгорукие начали деятельно готовиться к свадьбе, которая намечалась на январь 1730 года.