Россия без прикрас и умолчаний

Но Раппопорта не арестовали. Его взял под свое крыло академик Николай Семенов. Он зачислил Раппопорта в свой институт химической физики... лаборантом. Разумеется, в то время даже такой человек, как Семенов, не мог разрешить Раппопорту продолжать свои исследования химических мутагенов. «До поры до времени» профессор Раппопорт должен был переключиться на химическую физику, о которой до тех пор имел весьма смутные понятия.

Любопытно, что Раппопорт «переключился» со всей силой своих недюжинных способностей. Через несколько лет он стал специалистом в новой для него области и защитил диссертацию на звание кандидата наук. А потом, еще задолго до падения Лысенко, вернулся исподволь к своим мутагенам.

Еще любопытнее, что профессору Раппопорту сейчас хотят зажать рот, предотвратить его публичные разоблачения Лысенко. В самом начале, когда Лысенко только что пал, Раппопорту дали опубликовать статью о генетике в газете «Сельская жизнь». Но уже вскоре после этого я присутствовал на собрании секции научных журналистов Москвы, где обсуждались события в биологии. И специально проинструктированный председатель собрания, заместитель главного редактора журнала «Техника – молодежи» Виктор Пекелис, известный своей беспринципностью, попытался не выпустить профессора Раппопорта на трибуну. Это оказалось не таким простым делом: смелость Раппопорта вошла в поговорку, его героический ореол обеспечил поддержку всего зала за исключением горстки «правоверных». Он все-таки говорил, несмотря на протестующие выкрики председательствующего. И сошел с трибуны под шквал аплодисментов.

Но это я говорил о крайностях. Лысенко да Блохинцев с одной стороны, Семенов, Капица или Раппопорт с другой, – а что между ними?

И тут надо сказать, что 95 процентов всех остальных ученых так или иначе «общались с дьяволом». Одни меньше, другие больше. Одни писали статьи против «космополитов в науке», другие только молчали на собраниях, когда этих «космополитов» лишали ученых степеней, вышибали из партии, выставляли за двери институтов. Даже среди тех, кто подвергался гонениям, можно найти множество людей, совершавших сделки с совестью. Подавляющее большинство из них, например, каялось, «признавало ошибки», предавая тем самым свои научные взгляды и теории, иногда попутно предавая и коллег, чтобы выжить, выплыть самим.

Нельзя судить этих людей. Им можно лишь глубоко сочувствовать. Особенно сегодня, когда весь этот ад у них перед глазами. Когда один вспоминает, как выступал против соседа по лаборатории, и воображает, что этот сосед сейчас думает; когда другой встречает за обеденным столом человека, еще недавно громившего его как идеалиста, а ныне заискивающе улыбающегося; когда любой «мальчишка», молодой аспирант или научный сотрудник, отпускает презрительные или покровительственные фразы по поводу старшего поколения ученых, и ему нельзя ничего ответить, ибо он не поймет и не примет этих объяснений; когда юноша, пришедший в науку, узнает, что его шеф, профессор, писал сомнительные статьи или просто доносы всего десять лет назад... Вообразите-ка себя на минуту в такой обстановке, и вы поймете, как работается сегодня советскому ученому.

Но тут немедленно всплывает вопрос: если все так черно в русской науке, то чем объяснить ее успехи, пусть и не такие громадные, как твердит пропаганда, но все-таки успехи? Как случилось, например, что русские ученые первыми послали спутник в космос, первыми запустили человека на околоземную орбиту? Попробую ответить.

IV.

Все современные тепловые электростанции оборудованы так называемыми прямоточными котлами. Известно, что прямоточный котел – русское изобретение. О том, что его разработал в тридцатых годах нашего века инженер Леонид Рамзин, знает лишь узкий круг специалистов. Но почти никому не ведомо место рождения прямоточного котла. А место довольно интересное – специальная тюрьма № 4, Москва, шоссе Энтузиастов.

Именно в этом малоподходящем для творчества учреждении Леонид Васильевич Рамзин и его коллеги (такие же заключенные, как он сам) создали котел, означавший скачок вперед для всей мировой энергетики. Изобретение было исключительным, и Рамзину повезло: Сталин дал приказ выпустить его и наградить. Вскоре инженер, правда, умер – тюрьма, даже специальная, не удлиняет жизнь, – но все-таки он умер свободным и уважаемым, если можно о ком-нибудь в России говорить, что он свободен и уважаем.

А вот человек, носивший последние десять лет своей жизни громкий титул Главного конструктора космических кораблей, не был выпущен из спецтюрьмы за свои изобретения, хотя тоже создал немало ценного для страны в годы «изоляции» (так нежно именовали в те времена тюремное заключение). Да-да, я имею в виду уже упомянутого Сергея Павловича Королева. Выйти из спецтюрьмы помогла ему смерть Сталина.