Россия без прикрас и умолчаний

Слова «есть указание» обладают в России волшебной силой. Например, 15 октября 1964 года было «спущено» указание не публиковать имя некоего Хрущева. И с тех пор – будьте уверены – это имя ни разу не появилось в русской печати. Ни разу! Если нужно сослаться на период его правления, то для этого разработаны соответствующие эвфемизмы: «недавний период волюнтаризма в руководстве», например. А самого Хрущева, пользуясь словами Оруэлла, просто не было, его распылили.

Работая с цензорами, исправляя или заменяя статьи по их «вопросам», я часто думал, что цензура – это самое высшее достижение советской власти. В самом деле, среди всеобщего беспорядка и неразберихи она одна действует с железной и нерушимой четкостью. Ни одно печатное издание в Советском Союзе – книга или почтовая марка, газета или этикетка для бутылки, журнал или конфетная обертка – не выходит в свет до того, как цензура даст свое разрешение. Ни одна радиопередача не проходит в эфир, ни одна выставка не открывается для обозрения, пока тихий и незаметный человек не поставит свою подпись и штамп с личным номером. Это грандиозно, это, если хотите, даже заслуживает уважения.

Посмотрим, каким же образом удалось наладить столь всеобъемлющий контроль над произнесенным или напечатанным словом.

В центре Москвы, на Китайском проезде (это название старое, дореволюционное, но сейчас оно звучит забавно), на шестом этаже здания министерства электроэнергетики находится странное учреждение с двойным названием. Внизу, на улице, вывеска гласит, что это «Главное управление по охране государственных тайн в печати Государственного Комитета по печати при Совете Министров СССР». А наверху, на тихой площадке шестого этажа, где посетитель видит лишь глухую дверь во внутренние покои, окно для приема документов да телефонную будку, красуется другая, более лаконичная вывеска: «Главлит СССР». Слова «главлит» в русском языке нет, это какое-то сложное сокращение времен двадцатых годов, приблизительно означающее «главное управление литературой».

Ни то, ни другое название не соответствует действительности, потому что Главлит контролирует не только печать, не только литературу, но и радио, телевидение, выставки и так далее. Однако дело ведь не в названии; дело в том, что на Китайском проезде находится главный штаб советской цензуры.

Я много раз бывал в этом малосимпатичном учреждении – наш журнал считался важным и контролировался группой старших цензоров на Китайском проезде. Всякий раз для посещения нужен был отдельный пропуск, который мне заказывали заранее, по телефонному звонку. Открыв дверь на площадке шестого этажа, я встречал вооруженного милиционера и предъявлял мой паспорт. Милиционер находил мой пропуск на маленьком столике у двери, спрашивал «к кому идете?», я называл фамилию цензора и получал ответ «комната 28, прямо и налево». Это было и указанием дороги и напоминанием, что заходить с моим пропуском в другие комнаты, мягко говоря, не рекомендуется.

В широких коридорах Главлита стоит деловая тишина. На дверях – дощечки с фамилиями сотрудников, без указания должностей. За одной такой дверью работает начальник Главного управления Павел Романов. Если верить вывеске внизу, то он подчиняется Председателю Государственного Комитета по печати при Совете Министров СССР (эту должность сейчас занимает Александр Михайлов). Но на самом деле Романов не подчиняется ни Комитету по печати, ни самому Совету Министров – то есть ни Михайлову, ни Косыгину. Хозяин Романова – секретарь ЦК КПСС по идеологическим вопросам Петр Демичев.

В кабинетах на Китайском проезде сидит не так уж много народу – не больше ста человек. Это сам Романов с секретарями и референтами, три его заместителя, неизбежный отдел кадров и несколько десятков старших цензоров. А общее число цензоров в стране невообразимо огромно и даже трудно поддается приблизительной оценке.

В самом деле, во всех центральных газетах, во всех республиканских и областных работают цензорские группы – как минимум по два человека на газету, но в среднем больше. Такие же группы действуют во всех книжных издательствах страны. Далее, «собственных» цензоров имеют мало-мальски значительные типографии, радио- и телестудии, агентства ТАСС и «Новости». Однако, кроме всего этого, Главлит управляет самой многочисленной «местной сетью». В каждом маленьком городке, в любом районном центре есть свой уполномоченный Главлита, контролирующий районную газету и всю продукцию местных типографий.