Россия без прикрас и умолчаний

Вы будете надо мною смеяться, но я буквально остолбенел, когда на шумной лондонской улице впервые увидел стрелку, указывающую куда-то в сторону, и на ней надпись «Синагога такая-то». Первая мысль была в таком роде: как же городские власти разрешают вешать подобные указатели в центре города?! Потом я опомнился, но еще долго, проходя мимо указателя, представлял себе, какие замечания отпускались бы по поводу такой вывески в центре Москвы.

Когда Косыгин в декабре 1966 года посетил Париж, ему задали вопрос о положении евреев. Он ответил в том смысле, что в СССР все нации равноправны. И сказал, что как-нибудь организует пресс-конференцию в Москве с участием представителей всех наций – пусть они расскажут, как хорошо им живется под солнцем дружбы народов.

Если бы такая пресс-конференция была организована, она протекала бы именно по этой программе. Выступил бы еврейский академик, татарский заслуженный артист, эстонский поэт, якутский оленевод. Все как один пели бы осанну дружбе народов и «давали отповедь» злобной буржуазной, в частности, сионистской пропаганде, трубящей о неравноправии.

Это я к тому говорю, что изучение фактической обстановки в Советском Союзе – дело адски трудное. С иностранцами о таких вещах в России не разговаривают, и все, что видят исследователи, – это отсутствие, скажем, еврейских культурных и религиозных организаций (да и то им стараются подсунуть концерт одной из нескольких еврейских бродячих эстрадных групп, существующих на птичьих правах в России). На связанные с этим вопросы советские лидеры отвечают, что «меры принимаются» – расширяется издание книг еврейских поэтов, существует журнал «Советиш Геймланд», а в нескольких городах, в том числе в Москве, работают синагоги. Чего ж вам еще, буржуазным пропагандистам, надо?

Я буду очень рад, если эта книга хоть в какой-то степени прояснит истинное положение вещей. Но не жду, что лидеры теперешнего режима в России пойдут навстречу требованиям из-за рубежа и переменят свою фашистскую национальную политику. Нет, это сделают сами русские люди, уже сейчас заметно отходящие от шовинизма всех видов, в том числе антисемитизма. Пусть никакие антисемитские выходки отдельных негодяев не заслонят от вас того факта, что в душах русских людей происходит постоянная и все ускоряющаяся эрозия нацизма. В конце концов он выветрится совсем, вопреки провозвестникам сталинско-гитлеровской «дружбы народов», еще сидящим в московском Кремле.

Это и питает мой оптимизм.

Глава VIII. РОССИЯ В ДРЕЙФЕ.

Пять причин существования строя. – Что автор обнаружил в самом себе. – Консерватизм, желанный, но невозможный. – Как используют западных «левых». – Кремль слабеющий.

I.

Минувшая недавно 50-я годовщина советской власти в России была поводом для новой волны пропаганды сверху и новой волны размышлений снизу.

В области пропаганды, впрочем, отличие от предыдущих лет было только количественным. Никаких позитивных новинок в этой области не придумано: то же «торжество идей коммунизма», те же космические корабли как доказательство «расцвета советской науки и техники под водительством партии», тот же «неслыханный рост многонациональной советской культуры». Затем та же обтекаемая формула о «постоянной заботе партии о благосостоянии советских людей», упоминание о «размахе жилищного строительства», о численности врачей, учителей и инженеров в стране. Наконец, хорошо подобранные и отредактированные цифры, сравнивающие Россию 1913 года с Советским Союзом 1967-го.

Что касается размышлений советских граждан, то в них появилась одна новая тема. Люди теперь подолгу и с некоторым удивлением обсуждают между собой такой вопрос: почему этот режим держится в стране уже полвека, сколько он еще продержится и каким образом переменится? Споры на подобные «кощунственные» темы идут вовсю, и теперь уже не только в среде интеллигенции, не только в студенческих общежитиях, но и между рабочими. Впрочем, вопрос о том, что надо делать для изменения режима, обычно не поднимается и, поговорив всласть, отведя душу, люди расходятся по домам, чтобы жить по-прежнему. Единственным исключением была для меня беседа с учеными в Сибири, описанная в главе IV.

Я много раз участвовал в таких спорах, принявших более или менее широкий характер после падения Хрущева. На разных уровнях – среди рабочих, студентов, инженеров, журналистов, писателей, юристов – говорилось примерно одно и то же. Мнения людей, если отбросить разнообразие формы их выражения, можно свести к нескольким пунктам: