Россия без прикрас и умолчаний

вводится изучение патентов, покупка лицензий – после того, как стоял шум на весь мир о «приоритете русской науки»;

вводится система Тейлора – после того, как тридцать лет подряд пропаганда твердила о бешеной капиталистической эксплуатации рабочих на основе тейлоризма;

вводится примат прибыли – этой отвратительной капиталистической категории, убедительно разоблаченной Марксом как нечто, выколачиваемое предпринимателями из рабочих.

Экономически это означает полную и безоговорочную капитуляцию перед капиталистической системой, молчаливое признание ее достижений и подражание ее образцам. А политически?

Хозяева страны понимают, я думаю, что перенести все эти «ростки капитализма» на коммунистическую землю и сохранить изоляцию страны, статус кво за железным занавесом – дело гиблое. Они знают, как, в общем, благожелательно рассматривают на Западе все эти заимствования. Они слышат западные разговоры о «конвергенции» – постепенном срастании, сближении двух мировых систем на основе либерализации в коммунистических и централизации в капиталистических странах. Они все это знают – и корчатся от ужаса: либерализация немедленно вышибет из-под них абсолютистские троны. Задолго до проблематичной конвергенции они будут сброшены и, может быть, судимы за преступления. Нет-нет, только не сближаться с Западом. Не может быть мирного сосуществования идеологий! (подлинные слова Хрущева, повторяемые и сегодня).

Что же им, бедным, делать? Чтобы выжить экономически, надо заимствовать капиталистические методы; чтобы выжить политически, надо отмежевываться от капитализма, поддерживать активную вражду к нему. Консерватизм, так хорошо насаженный в тридцатых годах, надо теперь ломать своими руками – но не значит ли это рубить сук, на котором сидишь?

Таковы гамлетовские терзания сегодняшних русских лидеров. Они отражаются тяжелыми конвульсиями, рывками вправо-влево, на всей стране. Дают больше самостоятельности, больше свободы предприятиям – и сажают в тюрьмы писателей и студентов. Поднимают мутную волну антисемитизма в связи с ближневосточным кризисом – и снимают нацистские ограничения с крымских татар (это сделано 8 сентября 1967 года, когда глава VII этой книги уже была написана).

Но, как бы то ни было, я сумел, надеюсь, показать в этом разделе, что изменения в России все-таки идут, что они имеют известную закономерность, и в целом, если не учитывать волнистость, зигзагообразность развития, дрейф идет в сторону либерализма.

Что же касается угрозы, которую либерализм несет советским вождям, то для борьбы с этой угрозой они пока имеют кое-какие средства. И эти средства достойны особого разговора.

IV.

Из того, что говорят и делают в последние годы руководители Советского Союза, можно вывести строгую закономерность: чем больше и откровеннее заимствуются западные достижения, тем свирепее делается антикапиталистическая и вообще антизападная пропаганда в России. Не нужно думать, будто авторы грубых и неумных статей об «ужасах капитализма» действительно задыхаются от ненависти к нему. Большей частью они его даже любят и, будучи людьми доверенными, нередко выезжают за рубеж «поразлагаться» (модное циничное словечко, не так давно появившееся в русском обиходе). Статьи они пишут в порядке выполнения служебных обязанностей – как говорил Лев Толстой, «делают подлости по двугривенному за штуку». Сами они не верят ни слову из собственных писаний и не питают иллюзий насчет того, что им поверят образованные люди.

Для чего же со всех советских пропагандистских амвонов возглашают анафему капитализму? Это необходимо русским лидерам для двух целей: для обработки широких народных масс и для отражения китайской пропаганды.

Пропаганда, направленная на массы, больше не может вызвать у них любви к собственному правительству; но она еще в состоянии вызвать ненависть к другим государствам. Никакая диктатура вообще не может существовать без внешних врагов – это старое правило, – но ярость нынешней антикапиталистической клеветы в России объясняется тем, что клевета должна прикрывать подражание капиталистическим методам. Старый пропагандистский тезис «у нас лучше, чем у них» ныне снят, как не вызывающий доверия, но есть новый: «у нас есть проблемы и трудности, но мы строим коммунизм, а у них при внешнем показном благополучии внутренняя пустота и бесперспективность». Этот тезис, особенно вторая его половина, пока работает, и рядовой русский рабочий или колхозник все еще сочувствует своим западным коллегам, живущим среди «язв капитализма».