Россия будущего

С 19 ноября (1888) в Государственном Совете началось, как сообщили тогда же телеграммы, обсуждение дела великой исторической важности — проекта местной реформы, выработанного в Министерстве внутренних дел и внесенного графом Д. А. Толстым. Прошло уже почти полмесяца с этого дня, и ни в одной газете нет известий о ходе дела. Прекратилась даже ожесточенная полемика, кипевшая накануне (кроме ежедневных вылазок разных добровольцев, подвизающихся в «Московских ведомостях»), словно на все дело упала какая-то завеса.

Но если печать вдруг почувствовала равнодушие к великому совершающемуся событию (внешних поводов к тому, сколько нам известно, не было), то русское общество с затаенным дыханием и позабыв обо всем остальном, ждет решения своего кровного для всей областной, уездной жизни насущнейшего вопроса. Да и как не ждать!

Дело идет не о тех или иных частностях в регламентации местного управления, не об изменении или усовершенствовании существующего распорядка, но о глубочайших основах нашего гражданского строя. Вопрос ставится так: есть ли земство орган государства, точнее, входит ли оно в систему собственно государственной жизни или представляет нечто, от государства отличное, свою собственную систему, с государством не совпадающую, нечто живущее самостоятельною жизнью?

Иными словами: быть или не быть самоуправлению, ибо всякое смешение функций самоуправления, дела земского, с «делом Государевым», по нашему глубокому убеждению, являет лишь лжесамоуправление, точно так, как всякое оформленное и узаконенное (вне мнения и ходатайства) вмешательство земщины в «дело Государево» явило бы лишь лжесамодержавие. Мы уже имели случай остановиться над разъяснением как исторических основ преемственности и непрерывности земского начала на Руси, так и тех ближайших усовершенствований, которые могли бы сразу улучшить даже наш существующий земский механизм. Нам хотелось бы теперь коснуться той важной стороны вопроса, которая по обстоятельствам времени и нашим историческим условиям дает некоторую силу обсуждающемуся проекту реформы.

Чем мотивируется положенное в основу проекта стремление усилить власть прямых органов правительства в ущерб земским выборным людям? Очевидно, добрым желанием спасти население от земской бестолковщины и хищений, которые часто являются язвой провинциальной жизни и при которых становится весьма возможным, что население будет даже обрадовано замещением своего собственного плохого выборного порядочным чиновником от короны.

Если читатель примет в соображение то, что нами было высказано в предыдущей статье относительно порядка земских выборов и что было высказано г. Зеленым в ряде статей, печатающихся у нас, — он легко уяснит себе этот странный факт. В сущности, не тому следует удивляться, что здоровые и ценные земские элементы часто не участвуют в самоуправлении, уступая место проходимцам и хищникам, а тому разве, что еще остаются — и не мало их! — порядочные земства и своим живым примером, своим трудом и результатами показывают, как много хорошего и дельного заключает в себе наша провинциальная среда и какие усилия прилагает она для борьбы с несовершенной регламентацией, созданной для земства государством.

Как ни справедливы иногда упреки, сыплющиеся на земство со стороны верующих в возможность полного торжества бюрократического режима, но в основе всего лежит простое недоразумение: и хищения, и «бесконтрольность и безответственность» земства ничуть не составляют какого-либо органически присущего самоуправлению недостатка. Это явления чисто внешние, искусственные, вытекающие единственно из несовершенства земского регламента и из установившихся отношений государства к земскому самоуправлению.

Из напечатанных у нас статей г. Зеленого можно уяснить себе характер этих отношений. В их основе лежит стремление к мелочному, чисто формальному контролю над каждым шагом земства и полнейшее к нему недоверие. Прямым последствием является то, что правительство само себе связывает руки в смысле более широкого и действительного контроля. Если губернатору предоставляется право опротестовывать даже самое мелочное, самое пустое земское постановление, если его санкция необходима для действительности избрания самого мелкого земского чиновника, то совершенно очевидно, что принимать какие-либо героические меры против этого земства не приходится. Все здесь делается с согласия и одобрения власти, и таким образом власть принимает на себя ответственность за последствия.

Совершенно иное было бы, если бы государство установило полную самостоятельность земского распорядка и оставило себе то, что ему должно принадлежать по праву: законодательную регламентацию, верховное руководство и верховный контроль над самоуправлением.

Поясним это примером: