Россия будущего - Россия без дураков!

Многое в их рассказах казалось нам диким, непристойным, невероятно жестоким. А фронтовики посмеивались, рассказывая, как пристраивали ствол винтовки на трупе, вмерзшем в снег на бруствере окопа, как зачерпывали воду для супа и чая, отталкивая палкой плывущие по реке трупы, и так далее.

Бытовой опыт воевавших и родившихся после войны не совпадал настолько, что порой с трудом верилось в рассказы. Но насколько я могу судить, старшие не врали: им просто было совершенно незачем. Они честно показывали нам войну, которую хорошо помнили… Войну, о которой ничего не писали в учебниках и в официальных мемуарах.

• Так сказать, в назидание потомкам.

Так вот — в 1991 году обесценился опыт, накопленный людьми той, советской цивилизации. И это разделило поколения, воспитанные до и после 1991 года, сильнее, чем участие и неучастие в Войне. Мы, родившиеся в 1950-е годы, и фронтовики были людьми одной цивилизации — советской.

А теперь те, кто родился в 1980-е, вошел в сознательный возраст после 1991 года, принадлежат к другой цивилизации, чем мы. Мы, старшие, слишком часто оказываемся не приспособлены к рыночной цивилизации, и наши советы для молодежи порой просто опасны.

Помню, как я жестоко подвел одного своего ученика… Шел 1989 год, и Сергей пришел ко мне занимать денег. В осень этого года в нашем городе военные продавали огромные трехосные грузовики-восьмитонки. Цену назначили смешную: по две тысячи рублей за такую огромную могучую машину. Профессиональный шофер, Сергей хотел купить сразу три машины и создать собственную фирму. Ему нужно было еще две тысячи.

— Сергей, брось заниматься ерундой! Все равно все эти кооперативы скоро прикроют! — так я начал, и говорил минут десять, приводя очень убедительные, очень правильные примеры, начиная с продразверстки и коллективизации.

Примеры были самые сильные, говорил я очень убедительно, парень мне очень доверял… В общем, покупать машины он раздумал. Действительно, зачем их покупать, если всякое частное предпринимательство скоро кончится?!

— Да нет, Серега, мне не жалко! Бери недостающие две тысячи!

Но Сергей денег не взял, и даже свои кровные четыре на две машины не потратил. Я ведь его так хорошо убедил, что покупать машин не надо!

Вот прекрасный пример того, что некоторые ученые называют довольно-таки страшными словами: «Мертвые хватают живых». Действительно, что произошло? Конечно же, я не был врагом Сергею и самым честным образом хотел ему помочь. Но, помогая парню, я, конечно же, действовал, исходя из своего собственного опыта, нажитого в 1970-е — 1980-е годы. Ну, и из опыта тех, кто меня учил и воспитывал — то есть из опыта 1950, 1940, 1920-х… Вот я и подвел человека! Сергей послушался и поступил не по законам той жизни, которая наступала в 1989 году, а по правилам, выработанным в другую историческую эпоху. Старшие (среди которых немало мертвецов) схватили его, принудили жить по своим законам и не дали стать богатым человеком: ведь он «играл» по правилам, которые в реальной жизни уже давно отменены.

• Нельзя забывать, что часто «мертвые хватают живых».

Сейчас Сергею хорошо за тридцать, а мои студенты еле-еле разменяли двадцать один — двадцать два. Хорошие ребята, но как по-разному мы понимаем одни и те же вещи!

Для меня и по сей день платное образование — абсурд, вынужденная мера. Для них — дело совершенно житейское.

Когда я рассказываю, как комсомольским судом судили девушку за рождение внебрачного ребенка, ребята смотрят на меня примерно так же, как я смотрел на фронтовиков, слушая их рассказы про трупы на обочинах дорог.

Тут тоже нет никакой особой «русской экзотики». Многие страны пережили резкое изменение условий человеческого существования: например, Германия после 1945 года или Испания после падения режима генерала Франко в 1973 году. В этих странах тоже возникал разрыв между опытом поколений и «мертвые хватали живых».

Как во всем цивилизованном мире…

Современная Россия — вовсе не какое-то уродливое исключение из правила, страна фантасмагорий. Так живут «во всех цивилизованных странах» — так же разобщенно, и даже более разобщенно. По сравнению со странами Европы мы еще больше общаемся, больше ходим друг к другу в гости, больше интересуемся друг другом.

• Тяжкое наследие социализма.

Родовая мета дикой России.

Все общество и США, и Германии — это огромная диаспора, где странно и даже неприлично болеть какими-то общими интересами, а слова об «интересах нации» даже политически некорректны: вы что же это, батенька, неужели нацист?!