Россия и Ближний Восток

Иран служит примером того, как политический ислам в демократических системах Ближнего и Среднего Востока необратимо вытесняет из высших эшелонов власти, подчиняет и интегрирует в систему, где играет доминирующую роль, военно-авторитарную и традиционную – племенную или феодальную элиту. Это же демонстрируют Пакистан, Турция, Афганистан и арабские страны. Пакистан – «страна чистых», по мысли Мухаммеда Али Джинны, должен был стать толерантным обществом, избавленным от индуистского религиозного фанатизма: его парламентская и судебная системы копировали британскую модель. Однако постепенно – а со времен диктатуры генерала Зия-уль-Хака ускоренными темпами, ИРП превратилась не просто в исламское, но во все более радикальное государство. Нетерпимость к религиозным меньшинствам, шиитам и ахмадийя, включая теракты и погромы, является обычной практикой современного Пакистана. Исламизация политического руководства, армии, спецслужб, покровительствующих экстремистам и проникающихся их идеологией, позволила исламистам укрепить позиции в центральных районах страны. Борьба с ними Первеза Мушаррафа, вынужденного для предотвращения потери контроля над столицей бросить армию на штурм исламабадской «Красной мечети», и попытки найти компромисс с исламистами его преемника, президента Али Асефа Зардари, итогом которых стала военная операция в долине Сват, демонстрируют последствия такого развития событий. Еще более показательным для сторонников теории о возможности развития на исламском Ближнем и Среднем Востоке светской демократии западного типа является опыт Афганистана. Талибы и представители других радикальных движений и групп не только вернутся к власти после ухода из страны американского воинского контингента, но и не покидали государственные структуры ИРА. Значительная часть правительства, парламента, администрации и провинциальных губернаторов этой страны занимала руководящие посты, когда Афганистаном руководило движение Талибан. Многие, если не большинство, придерживались и придерживаются самых радикальных воззрений.

Турецкий ислам, победивший светский кемализм после десятилетий борьбы, пока принято считать модернизированным. Однако его история, как доминирующего в стране политического течения, только начавшись, потребовала введения, пока осторожного, отдельных положений шариата. Не столь неизбежным, хотя и предсказуемым, был взятый правительством Эрдогана курс на поддержку исламистов в арабском мире: «Хизболлы» в Ливане, ХАМАСа в Газе и «Братьев-мусульман» в Сирии. Политический ислам турецкого типа оказался недостаточно радикальным для египетских «Братьев-мусульман», критиковавших Эрдогана в ходе его визита в эту страну, однако эволюция турецкой политической модели идет в сторону исламизации, и, в конечном счете, никто не знает, где остановится этот процесс: Иран при шахе несколько десятилетий был светским государством в неменьшей мере, чем сегодняшняя Турция. Еще более демократические дивиденды исламистов заметны в арабском мире. В 90-е годы это проявилось в Алжире, спровоцировав там гражданскую войну, и Судане, президент которого Омар аль-Башир в итоге смог поставить главу местных исламистов Хасана ат-Тураби под контроль. В начале нового столетия было продемонстрировано в Ираке, Ливане, Иордании, Палестине и проявляется в Сирии. Исламисты выиграли парламентские выборы в Тунисе, имеют наибольшие шансы на успех в Египте и контролируют Ливию, что не означает превращения этих стран в подобие Ирана – но только пока. Для построения суннитского исламского государства в «чистом виде» в Ливии исламистам придется подавить сопротивление племен, склонных к традиционному исламу, в том числе сторонников религиозных орденов. В Тунисе – закрепить присутствие в парламенте, исламизировать элиту и вводить шариат политическим путем, по турецкой модели. В Египте отстранить от власти остатки мубараковской элиты, провести исламизацию армии и спецслужб и поставить коптов в положение граждан второго сорта – несложная задача, если вспомнить, насколько их права были ограничены на протяжении предшествующих 60 лет. Как бы то ни было, демократические изменения в арабском и в целом исламском мире означают неизбежный приход к власти исламистских политиков, их постепенную радикализацию, ограничение меньшинств и переход к шариату, хотя и не в такой форме, как этого хотела бы «Аль-Каида».