Россия и большевизм

Избранные — все, кто с сынами диавола борется. Пусть же каждый из борцов помнит, что он борется не только за свое отечество, но и за весь мир, и что он самим Богом избран.

Большевиков, сынов диавола, мы не победим иначе, как с Богом.

О ЧЕРТЕ, ЧЕСТНОСТИ И РАВЕНСТВЕ Ответ читателю [11]

По поводу моей статьи «Тройная ложь» один из читателей предлагает мне три вопроса.

Первый: «В шутку или серьезно назвали вы большевиков сынами диавола? Если в шутку, то не грешно ли смущать умы и без того уже смущенные подобными шутками? А если серьезно, то неужели вы, образованный человек XX века, верите в диавола? И в какого же именно? Не в христианского ли черта с хвостом и рогами?»

Второй: «Неужели считаете вы всех большевиков сплошь негодяями? Нет ли между ними и честных людей, даже святых? Читали вы статью Максима Горького о Ленине?»

Третий: «Не полагаете ли вы, что и у большевиков есть правда — идея равенства?»

На каждый из этих трех вопросов можно бы ответить целою книгою. Но я постараюсь быть кратким.

Первый вопрос о «черте» кажется довольно ядовитым, но маленьким. Легко увильнуть от жала его, ответив с такою же лукавою легкостью и плоскостью, с какой он поставлен: «Да, виноват, пошутил». Но, если отвечать искренне, то вопрос бездонно углубляется.

Я хорошо понимаю, как стыдно «образованному человеку XX века» верить в черта. Ведь нынче не только образованные и умные люди, но и невежды и дураки ни в Бога, ни в черта не верят.

Ведь даже сам «образованный» лакей Смердяков знал, что в Священном Писании «про неправду все писано» — Смердяков знал это вместе с Вольтером, Марксом и Лениным.

Верить в Бога — еще с полгоря, полстыд; но в черта — это уж стыд окончательный. Да, все это я хорошо понимаю. Но делать нечего, беру на себя весь стыд. Говорю прямо и просто: верю в черта. Верю в него наперекор Вольтеру, Марксу, и Ленину, и Смердякову, вместе со смиренной старушкой, смиренно верующей — sancta simplicitas[12] — и с великим математиком Паскалем, и с великим реалистом здешних и нездешних реальностей, Достоевским, и с тем, кто до создания мира «видел сатану, спадшего с неба, как молнию». Верю в него не только «гремящего и блистающего», «сына денницы», «Светоносного», Люцифера, некогда любимого первенца творения, но и в современного «маленького бесенка с насморком», и даже в самого обыкновенного «черта с хвостом, вот как у датской собаки», который мучил в кошмаре Ивана Федоровича Карамазова. Верю в черта и не очень стыжусь, потому что смею думать, что Паскаль и Достоевский заглядывали в такие бездны отрицания и сомнения, какие и не снились не только Смердякову, но и самому Ленину.

Что такое «диавол»? Абсолютное Зло, реализованное в абсолютной Личности. Если вообще личность — только эмпирическое явление, такое же, как пламя на горящей свече, — задули свечу и пламя потухло, или как пузырьку на воде — вскочил пузырь и лопнул, — тогда, разумеется, не может быть и вопроса о существовании диавола. Но тогда не может быть вопроса и о существовании личного Бога. Тогда правы те, кто ни в Бога ни в черта не верит. Если же личность есть нечто большее, чем — пламя на свечке, — пузырь на воде, — если корнями своими прикасается личность к «мирам иным», то нельзя обойти вопроса о реализации абсолютного Блага и абсолютного Зла в личности, о существовании личного Бога и диавола.

Но вопрос о метафизическом существе личности решается не первобытным и невежественным ленино-смердяковским здравым смыслом: «про неправду все писано», а сложнейшей и тончайшей системой человеческого мышления, восходящей от кантовской «Критики чистого разума» до современной гносеологии (науки о познании. См. особенно, «Творческую эволюцию» Бергсона). По этой системе оба утверждения: «личность только явление» и «личность больше чем явление» — одинаково недоказуемы. Вопрос о метафизическом существе личности — вопрос не научного, а религиозного знания, — веры, т. е., в последнем счете, воли. Я могу хотеть личности или безличности; могу хотеть быть лопающимся пузырем на воде или чем-то большим, но в обоих случаях я остаюсь на одном и том же культурном уровне. И даже смею опять-таки думать, что, утверждая личность, как абсолютную, божественную ценность, я имею за себя большую глубину культуры, если не современной, то вечной, нежели в противном случае, утверждал безличность.

О, я понимаю, как страшно о десятках, сотнях тысяч людей сказать, не шутя, веря в реальное существование диавола: «Все это сыны диавола»! Но как это ни страшно, я именно так говорю. Так же говорил это и Достоевский в «Бесах».