Россия и Европа

"С чрезвычайной восторженностью возвещает он (Данилевский) грядущий близкий период торжества (?) славянского культурно-исторического типа, под духовною и политическою гегемонией России, видя в этом торжестве (?) тот высший синтез всех доселе существовавших во всемирной истории культурных начал, который должен воссоздать просвещение и государственно-общественный строй на развалинах доживающей свой век европейской культуры" (Наблюдатель, 1888, ноябрь, стр. 325, 326).

Несколько далее к этому прибавлено:

"Заключительным словом книги Данилевского,- как иначе и быть не могло, вследствие всех его теоретических соображений,- является необходимость роковой смертельной (?) борьбы России со всем Западом, т. е. со всем образованным миром, борьбы не только нравственной, но и материальной" (стр. 329).

Тут я вижу глубокое недоразумение, глубокое извращение дела, хотя извращение неумышленное, происшедшее только оттого, что противники Н. Я. Данилевского не удостаивают его книгу старательного чтения и вникания. О какой смене прочих типов они говорят? О каком близком торжестве? Что это за потоки, сливающиеся в славянском море? Откуда явилась смертельная борьба? Откуда воссоздание просвещения на развалинах европейской культуры?

Эти речи умышленно напыщенны и все-таки неопределенны; обидно читать их, когда вспомнишь точность мысли и выражения, свойственную Н. Я. Данилевскому.

Во-первых, он никогда не говорил, что Европа отживает свой век; напротив, он утверждал и подробно пояснял, что теперь Европа находится в полном расцвете, в апогее своих сил. Нигде он и не думает говорить о "развалинах европейской культуры" и о том, что нам предстоит будто бы делать на этих развалинах.

Во-вторых, он предсказывал борьбу славянского мира с Европой, но предсказывал потому, что видел в этой борьбе единственный возможный выход для разрешения восточного вопроса, выход из давнишней существующей распри, разрешение тех горячих стремлений, надежд и притязаний, сила которых не ослабевает, а растет с каждым днем. Вы не хотите признать правильности предсказаний Н. Я. Данилевского; но, чтобы их опровергнуть, мало сказать, что вы, по человеколюбию или по экономическим соображениям, ужасаетесь войны,нужно еще показать, как же, по вашему мнению, может совершиться разрешение восточного вопроса.

В-третьих, наконец, великие надежды, которые автор "России и Европы" возлагал на славянский мир, вы готовы принять за какое-то поползновение к единому и неразделенному владычеству над всем миром; вы говорите о смене всех типов одним, о слиянии всех потоков в одном море и т. п. Но подобные предположения невозможны по самой сущности теории культурно-исторических типов, утверждающей, что развитие этих типов совершается и разновременно, и разноместно. Н. Я. Данилевский даже прямо, как на одно из сильных и ясных доказательств своей теории, указывает на то, что в силу ее невозможна какая-нибудь единая всесовершенная цивилизация для всей земли (Россия и Европа, стр. 123) и устраняется всякая мысль о мировладычестве (стр. 463-465). У него нельзя найти даже таких предположений, как, например, у Ренана, который считал очень вероятным, что славяне завоюют Европу (см. "Борьба с Западом", кн. I, стр. 387) [Спб., 1882].

Да разве для развития, для создания своей культуры нам нужна власть над Европой, или Африкой, или Индией и т. п.? Н. Я. Данилевский был слишком разумен, чтобы тешиться подобными мыслями, а главное - другого он желал своей родине, не внешнего блеска и торжества. В конце своей книги он действительно говорит о потоках, которые когда-то сольются в славянском водоеме (не в море); но он говорит весьма определенно о четырех потоках и разумеет здесь четыре главных направления культурной деятельности, т. е. он только выражает в подобии или метафоре ту свою надежду, что славянский тип будет четырехосновным. Вот его слова:

"Главный поток всемирной истории начинается двумя источниками на берегах древнего Нила. Один, небесный, божественный, через Иерусалим, Царьград, достигает в невозмущенной чистоте до Киева и Москвы; другой - земной, человеческий, в свою очередь дробящийся на два русла: культуры и политики, течет мимо Афин, Александрии, Рима в страны Европы; на русской земле пробивается новый ключ справедливо обеспечивающего народные массы общественно-экономического устройства. На обширных равнинах Славянства должны слиться все эти потоки".

Очевидно, это есть изображение той самой мысли о четырехосновности, которая несколькими строками выше выражена в отвлеченных терминах. Затем последними строками в книге стоят стихи Хомякова:

Смотрите, как широко воды

Зеленым долом разлились,

Как к брегу чуждые народы

С духовной жаждой собрались!

Так глубоко верили в свою землю Хомяков и Данилевский, так далеко простирались их надежды!