Россия и Европа

"Не один Наполеон испытывал то, похожее на сновидение чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска,- а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным... Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель 500-тысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника".

Ежели четыре из пяти разрядов условий, составляющих силу войска, в значительной степени склонялись в пользу наших неприятелей, то ничего не остается предположить, как то, что пятым элементом этой силы, то есть нравственным духом, самоотверженностью, обладали русские в степени несравненно большей, нежели их противники, кто бы они ни были,- шведы, пруссаки или французы,- кто бы ими ни предводительствовал - Карл, Фридрих или Наполеон,обладали в такой степени, что эта сила перевешивала все остальные преимущества, бывшие на стороне наших неприятелей.

То же самое говорит нам другая черта русской военной истории. Еще ни разу не клала оружия сколько-нибудь значительная часть русской армии, хотя не раз и нам случалось попадать в отчаянное положение; между тем как и пруссаки и французы - об австрийцах уже и не говорю - сдавались большими отрядами, целыми дивизиями или оставляли крепости, почти не защищаясь.

Но из пяти элементов военной силы тактическое обучение и качество вооружения суть условия, достижение которых зависит от собственных наших усилий и, следовательно, всегда могут быть приобретены. Числительность войск зависит от числа народонаселения и от его способности отзываться на голос отечества, и силы восьмидесятимиллионного русского народа, готового на самые напряженные усилия, могут считаться в этом отношении неистощимыми, после того как русский царь получил возможность обращаться ко всем сословиям своего народа прямо, без всяких посредников. Талант военачальника есть дело случая или дар Провидения, которых, конечно, никто предусмотреть не может. Нравственный же дух войска, а следовательно, и населения, из которого оно набирается,- главная, как мы видели, сила, в конце концов решающая успехи войн и которою русские обладают, по свидетельству истории, в высшей степени,принадлежит к постоянным, коренным свойствам народным, которые не могут быть ни приобретены, ни заменены чем бы то ни было.

Присоединив к этому возможность возвести эти, всегда присущие русскому народу свойства до степени дисциплинированного энтузиазма или героизма, тогда как противники наши лишены этой возможности и по неправоте, и по отвлеченности интересов, которые придется им защищать, мы увидим, что превосходим их в этом деле духовною силою, за которою всегда остается победа в последнем результате.

В этом пересмотре наших сил мы далеко еще не все перечислили. Мы имеем вне границ наших не менее двадцати пяти миллионов верных союзников в греках, в турецких и австрийских славянах, которым мы должны только дать возможность стать за нас. Многие, судя по литературным и другим партиям, разделяющим славянские племена,- преимущественно австрийские,- по движению в части чешской молодежи в пользу поляков во время последнего мятежа и тому подобным явлениям, сомневаются в преданности славян России. Но это происходит только оттого, что они не там ищут этого сочувствия и преданности, где должны искать и где они имеют настоящую цену и силу. Когда даже среди нашего русского общества встречается непонимание русских интересов, сочувствие полякам, балтийским немцам, взгляд на наши политические и иные отношения с враждебной нам европейской точки зрения,- как же удивляться, что те же недоразумения, что тот же туман единой истинной и спасительной европейской цивилизации отуманивает головы многих из тех лиц, которые составляют так называемую "интеллигенцию" и в западнославянских странах. Но и тут, как везде, опора и сила наша не в этих выветрившихся поверхностных слоях, а в самом народном ядре, которое живым инстинктом полагает на Россию все надежды свои, к ней устремляется всеми своими сочувствиями.