Россия и Европа. Том 2

ЧУДО В заключительной книге трилогии мы пого­ворим о столкновении Петербурга со Стамбулом по поводу Греции в самый драматический его момент в 1825 году, ког­да дело закончилось скандальным конфузом петербургской дипло­матии, так и не сумевшей до кончины императора Александра раз­решить конфликт между двумя непримиримо противоречившими друг другу императивами. С одной стороны, лояльность Священно­му Союзу требовала безоговорочно осудить греков как мятежни­ков, восставших против легитимного государя. Греция «находится под скипетром Оттоманов, — отвечал на их просьбу о помощи рос­сийский канцлер Каподистрия, — Провидению угодно, чтобы под этим скипетром вы ему и служили».²³

Но симпатии к восставшим требовали столь же безоговорочной поддержки греков как борцов за национальное освобождение. Этот неразрешимый конфликт практически парализовал российскую по­литику. В результате, как с удовольствием констатировал партнер России по Священному Союзу Меттерних, «влияние русского двора на греков потеряно».²⁴ Но то, что было политической интригой для австрийского канцлера, звучало как смертный приговор для исте­кающих кровью греков. Выход из игры единоверной России в мо­мент, когда сын египетского паши Ибрагим явился по просьбе сул­тана в Грецию во главе огромной армии, не оставлял восставшим надежды. «Дело греческой независимости, — замечает француз­ский историк, — казалось окончательно проигранным»²⁵

Но тут случилось невероятное. Греки склонны были рассматри­вать это как чудо. В последнюю минуту, когда Ибрагим уже разгро-

²³ История России в XIX веке (далее ИР), М., 1907, вып. 8, с. 589. ^2k Там же, с. 591. ²⁵ «История», т. з, с. 190.

мил их ополчение и готовился к штурму тогдашней столицы респуб­лики Навплии, он вдруг снял осаду и приказал своей армии отсту­пать по всему фронту. А произошло на самом деле вот что. Под на­жимом всеевропейской филэллинской кампании в конфликт вме­шалось английское правительство. Только что вступивший в должность британский премьер Джордж Каннинг заявил: «Россия покидает свой пост, Англия должна занять её место. Тем более, что человечество этого требует».²⁶ Ибрагим намек понял. Английский флот мог в любую минуту перерезать его коммуникации с Египтом. На время, по крайней мере, греческая республика была спасена. Три месяца спустя Александр умер, у руля империи встал Николай. И вот что случилось дальше.

Глава пятая Восточный вопрос

«Наиболее вредная из всех возможных

комби Н 3 Ц И И У> Для нового царя пре­данность принципам Священного Союза вовсе не была императивом. И если не стал он филэллином, то совсем по другой причине. Он сразу понял то, чего так и не уразумели ни им­ператор Александр, ни султан Махмуд: греческое восстание вовсе не было рутинным, провинциальным мятежом, с которым, кактра- диционн#заведено было в Блистательной Порте, можно покончить силами соседнего вассала. Для Николая события в Греции пред­ставляли грозный симптом европейской революции, вырвавшейся далеко за пределы Запада и на глазах завоевывавшей православ­ную страну.

В самом деле еще в 1822 году первое же собрание народных представителей в Эпидавре провозгласило не просто независи­мость Греции, но и принцип верховенства народа. Мало того, оно выработало ненавистную Николаю конституцию, приняло идею раз­деления властей и гарантировало всем гражданам республики не­прикосновенность личности, свободу совести, печати и собраний.

Короче говоря, греки шли даже дальше декабристской конституци­онной монархии. И это вовсе не было каким-то временным «безу­мием наших либералов»: второе собрание 1827 года в Трезене без­оговорочно подтвердило политические принципы Эпидавра. Даже на краю гибели не желали греки отказаться оттого, что для Николая было откровенной крамолой. И при этом ожидали поддержки от па­лача декабристов? Не странно ли?

Вот реакция императора на греческие дела в записи барона Бруннова: