Писал Щедрин и так: „Берлин скромно стоял во главе скромного государства. Милитаристские поползновения существовали в Берлине и тогда, но они казались столь безобидными, что. никому не внушали ни подозрений, ни опасений, хотя под сению этой безобидности выросли Бисмарки и Мольтке… Лучшее право старого Берлина на общие симпатии заключалось в том, что никто его не боялся, никто не завидовал и ни в чем не подозревал, так что даже Москва-река ничего не имела против существования речки Шпрее. В настоящее время все радикально изменилось. Застенчивость сменилась самомнением, политическая уклончивость — ничем не оправдываемой претензией на вселенское господство“.
Смену германских настроений Щедрин уловил прозорливо, а вот относительно оправданности претензий был не прав. Претензии были-таки оправданы, если не на единоличное господство, то уж на одну из двух ведущих ролей в мире — несомненно.
Сам же Михаил Евграфович оставил нам (в очерках „За рубежом“) в качестве „информации к размышлению“ знаменитый „Разговор мальчика в штанах и мальчика без штанов“, без хотя бы частичного изложения которого (щедринский текст я выделил курсивом) мне, читатель, обойтись просто невозможно!
А началось всё с того, что посреди
Хозяин, протягивая руку, приветствовал гостя:
Мальчик без штанов, на руку внимания не обратив, сообщил:
Хозяин был настойчив:
Мальчика в штанах интересовало многое. Спросил он, естественно, и отчего русский мальчик ходит без штанов. Ответ для немца был не очень-то понятным:
Мальчик в штанах отвечал:
Мальчик в штанах ужаснулся:
Поняв, что „слишком далеко зашел в деле отрицания“, русский мальчик успокоил нового знакомого:
Немец заплакал, а русский ухмыльнулся:
Долго говорили ещё мальчики: немецкий — разумно, русский — задиристо: