Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

Кайзер Вильгельм II дважды извещал французов о желании посетить Париж с официальным визитом. Французы отказывали. Конечно, еще Маркс сказал, что поскольку Германия завоевала Эльзас-Лотарингию, Франция будет воевать с ней. Вместе с Россией. Хотя в фактическом отношении Маркс попал, что называется, в точку, ход рассуждений его был не так уж и верен. Однако он подметил точно, что Франция без России противостоять Германии не смогла бы. Как бы галльский петух не хорохорился, не с германским орлом ему было тягаться. За Францией было добрых два века истории только полностью централизованного государства (не считая еще трех веков единого), а Германия, возникнув как целостное государство чуть ли не под конец XIX века, обошла Францию по экономическому развитию за два десятилетия!

К такому народу нельзя относиться высокомерно или легкомысленно. А французы поступали именно так. И пангерманисты имели какое-то право заявлять в 1912 году: «Мы не можем верить, что только мы одни должны довольствоваться той скромной долей, которую уделила нам судьба сорок лет назад». Кайзер Вильгельм II тоже резонно жаловался королю Италии: «За все долгие годы моего царствования мои коллеги, монархи Европы, не обращали внимания на то, что я говорил. Но скоро, когда мой флот подкрепит мои слова, они станут проявлять к нам больше уважения».

Вильгельм имел в виду, конечно, короля Англии Эдуарда VII и русского Николая II. Что ж, и тут основания для немецких обид существовали: ни английская, ни русская европейская политика национальным интересам не соответствовали. Эдуард в начале XX века ездил по Европе, подготавливая ту политику, которая изолировала бы Германию и которую он называл «политикой окружения».

Англия всё более становилась жертвой своих необъятных колоний и связанного с ними богатства. Она казалась вечным колоссом, способным указывать даже Соединенным Штатам. Ценные бумаги, вложенные в колонии, к 1913 году приносили их владельцам 200 миллионов фунтов стерлингов годового дохода. А всего на сто фунтов в год уже можно было существовать. Мечты Сесиля Родса приобретали прочный материальный фундамент: империя худо-бедно, но обеспечивала простонародные желудки на Английском острове. Однако богатство же одновременно и разъедало основы могущества. Английское золото растекалось по земному шару, а результатом становилась нехватка его для наращивания внутренней мощи. В 1913 году США выплавляли 31,3 миллиона тонн стали, Германия — 17,3 миллиона, а Англия — всего 7,7 миллиона. Не имея таких колоний, как английские, немцы работали над созданием мощной страны внутри собственных границ. А англичане «несли бремя белого человека» по всему свету. Занятие прибыльное, но сама Англия хирела, новые отрасли промышленности развивались в ней медленно.

Примерно в таком же положении оказалась и Франция — мировой ростовщик. Во Франции рос слой рантье, стригших купоны с русских займов, что стимулировало парижских рестораторов, а не промышленность и военную мощь. Гоголь в прекрасном отрывке «Рим» ярко и точно описал ширящуюся пустоту французского общества: «При всех своих блестящих чертах, при благородных порывах, при рыцарских вспышках, вся нация была что-то бледное, несовершенное, легкий водевиль, ею же порожденный. Вся нация — блестящая виньетка, а не картина великого мастера».

Первой европейской (и чуть ли не второй мировой) державой становилась Германия. По праву? Пожалуй, да. У капитала остальной Европы было два выхода: или сотрудничать с Рейхом, или воевать с ним.

Для Франции сотрудничество означало подчинение. Ни на что другое, тоже по праву, Франция претендовать не могла. И уже с восьмидесятых годов XIX века по мере укрепления Германии Франция все более прикрывалась «русским щитом».

Выгодно ли это было России? Александр II, Александр III, тунеядствующее дворянство и вздорная, провинциально воспитанная русская буржуазия считали, что — да, так как чрез мерное ослабление галлов чересчур-де усилит «тевтонов». Российские либеральные профессора уже видели русские линейные корабли на «просторах» Балтики, знамена «христолюбивого воинства» — над черноморскими проливами. И, соответственно, русского царя — монархом всех славян.