Россия и Германия - стравить ! (От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона)

Тарле явно забыл о крыловских Вороне и Лисице, аттестуя так английского премьер-министра конца XVIII века, до, во время и после Семилетней войны 1756-1763 годов активнейше интриговавшего против России! Даром, что русским бокам за английские интересы пришлось принять на себя немало пинков.

Увы, у Милютина политического чутья оказалось не больше, чем у Тарле. "Обидевшись" на Германию и "опасаясь" ее, он предпринял передислокацию (!) ряда войсковых соединений с юга и из центральных областей России в пограничные с Германией западные губернии...

Можно не сомневаться, что Уильям Питт Старший аплодировал ему из могилы на пару с Уильямом Питтом Младшим (тоже гадившим России где только можно и нельзя).

Неудивительно поэтому, что Бисмарк и Вильгельм I считали Милютина "германофобом". В действительности генерал таковым не был. Он просто был полон подозрений относительно усиливавшейся Германской империи, хотя, как и его коллега, министр иностранных дел Гирс считал необходимым всемерно поддерживать мир с нею.

Планы русского Генштаба при Милютине были рассчитаны на оборону. Однако оборона-то предполагалась от Германии, в ходе русско-германской войны! И такой "сверхосторожностью" Дмитрий Алексеевич оказывал Отечеству услугу, увы, медвежью...

Концентрация русских войск на германской границе очень беспокоила Берлин. В августе 1879 года Вильгельм I инициирует свою встречу с Александром II в Александрове, где был и Милютин. Вильгельм дал русскому министру высший орден Черного Орла и почти час беседовал с ним с глазу на глаз... Впоследствии собеседник германского императора сам сообщил содержание беседы, и явно без искажений.

Почему вы, генерал, так подозрительны в отношении Германского рейха? спросил Вильгельм.

Позвольте, Ваше императорское величество, на прямой вопрос ответить прямо. Политика Германии враждебна России. Она во всем поддерживает врагов России - Англию и Австрию. А те подстрекают против нас Турцию.

Вильгельм особой эмоциональностью не отличался, но тут в его тоне вдруг проскользнули извиняющиеся нотки пополам с досадой:

- Но, генерал, Вы отлично осведомлены о том, что мы постоянно имеем угрозу со стороны Франции. Париж не может не думать о реванше...

Милютин еле заметно пожал плечами, а Вильгельм терпеливо разъяснил:

- Франция для Англии - соперник традиционный. Так же как и для Австрии... И поэтому нам приходится быть крайне осторожными, чтобы сохранить эту ситуацию. Мы не можем явно разорвать ни с Австрией, ни с Англией и вынуждены занимать нейтральное положение.

Милютин опять недоуменно пожал плечами и произнес:

- Позволю себе возразить, Ваше величество, что подобная пассивная политика недостойна Германии, которая ныне довольно могущественна и довольно высоко стоит в мнении целой Европы. Одним своим голосом, не обнажая меча, вы можете не допустить общеевропейской коалиции против России - векового своего друга и союзника.

Задумаемся, читатель, что, по сути, предлагал Милютин немцам? А вот что... Еще за десять лет до этого разговора Германии как единого государства не было, и те же Франция, Англия и Австрия были едины в своем желании навеки вечные сохранить европейский расклад времени Вестфальского мира 1648 года. Другими словами - иметь Германию расчлененной и впредь.

Напряженной внутригерманской работой и успешной внешней войной немцы обеспечили себе мощную историческую перспективу возрождения, что автоматически раздражало как Лондон, так и Вену, не говоря уже о Париже. После Крымской катастрофы Россия не считалась способной вести успешную наступательную войну против европейских держав. Даже в русско-турецкой войне за болгарскую свободу победа далась нам со скрипом. Поэтому Европа была уверена лишь в оборонительной силе русских.

И вот при таком положении вещей Милютин, одновременно выдвигая войска к границе с Германией, был склонен ожидать от Германии же такого поведения, когда та, сломя голову, "не обнажая меча", но угрожая им, устраняла бы возможность общеевропейской коалиции против России?

Не слишком ли многого требовали мы от "векового своего друга и союзника"? К тому же и коалиция-то составлялась против России не военная, а политическая. И не с целью вторжения в пределы России, а с целью пресечь продвижение России на славянские Балканы, то есть туда, куда нам, честно говоря, и не стоило бы соваться.

Этот-то последний момент и Милютин понимал, потому что вздыхал - дай, мол, Боже, освоить то, что позволяет Берлинский трактат. Однако почему-то хотел, чтобы немцы одергивали англичан, пакостящих нам в Турции. А с чего Берлину было этим заниматься? Да еще и при подобном настрое не только военного министра Милютина, но и его царственного шефа, в ситуации, когда хорошие отношения с Германией не обходимо было сохранять любой ценой! Ведь в 1879 году в Лондоне, например, наше Отечество вызывало чувство, о котором В. Стасов писал так: "Это - необыкновенная ненависть к России и ко всему русскому, царствующая в целых слоях английского общества и в их выразительнице - английской печати".