Россия и Германия. Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера

Период с 1934 по 1939 год должен стать темой уже третьей книги под условным названием «Россия и Германия: путь к пакту». Но от виртуального продолжения темы я отказываться не намерен. Поэтому будущий «виртуальный» поворот «романа»-ис-следования я позволил себе анонсировать главой «Форос», которую назвал нулевой. Я также счел полезным в отдельной, первой главе поделиться с читателем своими мыслями об истории реальной, «виртуальной» и «рациональной», а также объяснить свое видение некоторых событий под таким углом зрения. В третьей книге «Россия и Германия: путь к пакту» я надеюсь завершить свой рассказ о реальной истории, дойдя до начала Второй мировой войны — то есть до падения внутренне прогнившего, уродливого детища Версаля — «санационной» Польши. А вот в четвертой книге реальный ход событий должен закончиться в конце осени 1940 года, и дальнейшее повествование будет постепенно все более наполняться «виртуально-рациональными» деталями, чтобы затем перейти уже в период истории «рациональной» (что под этим имеется в виду, читатель узнает, повторяю, из главы первой). При этом все цифры, факты, данные и исторические детали до осени 1940 года, то есть до ПЕРВОГО КРЕМЛЕВСКОГО ВИЗИТА ФЮРЕРА, в основе своей документальны и реально историчны за исключением одного — реальный Чкалов в декабре 1938 года погиб, а «рациональный» выжил и стал наркомом внутренних дел вместо Берии. Впрочем, и это — не совсем вымысел… То, что Сталин упорно «сватал» Чкалова на партийно-государственную работу, известно достаточно хорошо. Но на какую? Вот что прочел я еще в семидесятых годах — во время учебы в Харьковском авиационном институте — в отличной книге воспоминаний летчика-испытателя Игоря Ивановича Шелеста «Лечу за мечтой». Шелест был хорошо знаком со старым испытателем Александром Петровичем Чернавским — другом Валерия Чкалова и еще одного выдающегося испытателя-пилотажника Александра Анисимова. И однажды Чернавский — под настроение — рассказал Шелесту, как Чкалов — тоже под настроение — признался ему и Анисимову, что Сталин только что предложил Чкалову «очень ответственную должность»… Чернавский сделал длинную паузу, и Шелест не выдержал:

— Так и не сказал вам Валерий, что хотели ему поручить?

— Сказал.

— Что же?

— Знаешь что… если я скажу тебе сейчас это, ты не поверишь все равно; поэтому позволь мне больше ничего не говорить. ЧТО ЖЕ это было за предложение? Я думал о рассказе Чернавского не раз, и в конце концов пришел именно к тому выводу, которым позднее воспользовался уже для целей романа. Да, я счел возможным расшифровать его именно так… Шло время, и как-то на глаза мне попалась публикация, где «чкаловская» версия подтверждалась, вроде бы… документально. Потом мне рассказали, что о том же была телевизионная передача. Выходит, уважаемый читатель, что даже не имея документов, я попал в точку! Это было мне не просто приятно — я лишний раз убедился, что метод «психологической подстановки» себя на место участников тех событий дает вполне плодотворные результаты. Подчеркну, что в этой и последующих книгах диалоги исторических фигур — особенно до периода «первого визита» — развернуты на основании документов. И опирался я здесь прежде всего на многотомное, но малотиражное издание МИДа СССР «Документы внешней политики СССР», появившееся на рубеже 60-х-70-х годов. Чтение (и, конечно же, изучение) этих томов официальной дипломатической переписки, докладов послов и прочего увлекло меня не менее, чем романы любимых мной Дюма, Сабатини и Стивенсона. Я разворачивал в диалоги служебные записки и мемуары, и при этом мне иногда приходилось допускать малосущественные и поэтому вполне, надеюсь, простительные перестановки (слова Макдональда вкладывать в уста Галифакса и т. п.). После осени 1940 года реальная история в моем повествовании начнет, как уже было сказано, постепенно вытесняться «рациональной», а многие реальные детали — получать новое освещение… Например, Канарис действительно 1 марта 1941 года представил фюреру меморандум о положении дел в экономике СССР и в РККА. Но судьба меморандума и самого Канариса у меня повернется уже иначе… Как? Что ж, я и так уже сказал больше, чем следовало бы, о том, что существует лишь в предварительных материалах или в замыслах… А пока что мы еще в начале 20-х годов и двинемся от них к годам тридцатым… Ей-богу же, это время само по себе стоит того, чтобы о нем писать и в нем разбираться! Так что — внимательного и, надеюсь, интересного чтения тебе, дорогой и уважаемый мой читатель! Сергей Кремлёв (Сергей Брезкун) 0 часов 55 минут 22 декабря 2002 г., 21 час 25 минут 29 марта 2003 г.

ГЛАВА 0. Форос