Россия и Германия: вместе или порознь?

— Мне искренне жаль, господин Дирксен, что советско-германские отношения лишаются такого хорошего их сторонника. Мы расценивали вашу работу как плодотворную и соответствующую интересам обеих стран.

— Сердечно благодарен за высокую оценку моих усилий, господин Молотов. Могу вас заверить, что такая линия полностью отвечает не только моим мыслям и чувствам, но и инструкциям моего правительства.

Молотов испытующе посмотрел на Дирксена, и тот, поняв это по-своему, быстро произнес:

— Если вы сейчас подумали об интервью Геббельса, опубликованном в Англии и воспроизведенном сегодня «Известиями», то я убежден, что Геббельс не делал того заявления о Рапалльском договоре, которое ему приписывается. Понимаете, не давать интервью он не может, а пресса англосаксов считается свободной. И с текстами интервью она обращается действительно вольно. Впрочем, я понимаю ваше беспокойство, особенно если учесть обстановку в Германии в первые месяцы после взятия власти национал-социалистским правительством. Однако с тех пор рейхсканцлер не только сказал, но и сделал много такого, что создало, на мой взгляд, все предпосылки для нормального развития прежних отношений, господин Молотов.

Молотов сидел молча, однако Дирксену вдруг показалось, что даже молчал он иначе, чем Литвинов.

Нарком всем своим видом выказывал раздражение и нетерпение.

Молотов же молчал доброжелательно и заинтересованно. Он просто слушал для того, чтобы понять, а не оборвать в удобный момент.

И ободренный этим своим впечатлением, Дирксен продолжал:

— Рейхсканцлер, как вы знаете, в своем программном выступлении 23 марта говорил о необходимости хороших отношений с Россией. После этого в ряде выступлений он подтвердил и усилил эту мысль. За этим последовали уже наши практические инициативы.

Дирксен говорил это не зря, и Молотов знал это. Поэтому его легкое движение головой очень походило на одобрительный кивок. Впрочем, это движение было так неуловимо, что Дирксен не был уверен в реакции Председателя Совета Народных Комиссаров и убежденно сказал:

— Предпосылки созданы, но советская общественность чем дальше, тем более отчетливо проявляет иные тенденции. Нет, подписание советских пактов с Францией и Польшей, а также ваши лондонские конвенции мы рассматриваем как успех вашей политики, не наносящий ущерба Германии. Но вся советская пресса полна таких резких выпадов против нас, с которыми не могут идти в сравнение даже самые жесткие статьи в прессе других стран.

Дирксен замолк, собрался с духом, и решился. Сам того не замечая, он понемногу горячился и поэтому начал говорить более прямо:

— Я, господин Молотов, живу в Москве не первый год. И даже не третий... Ваши газеты постоянно лежат у меня на столе с утра, потому что пресса — это термометр. Она показывает, насколько здорово само тело. И я вижу, что в последнее время тело советского общества лихорадит антигерманская лихорадка. Во внешней политике Советского Союза произошел резкий поворот. Мне трудно судить, каковы его причины. Возможно, вы возлагаете особые надежды на сближение с Францией и Польшей?

Молотов вновь неожиданно и на этот раз неодобряюще шевельнулся, по его лицу пробежала почти неуловимая тень, которую Дирксен все же уловил. Но возражений не послышалось, и Дирксен, набрав побольше воздуху в легкие, выдохнул:

— С другой стороны, возникает впечатление, что внутриполитическая, — Дирксен четко подчеркнул голосом и жестом это слово, — борьба против коммунизма в Германии определяет внешнеполитическую линию Советского Союза. В то время как внешнеполитическая, — Дирксен опять повысил голос, — линия рейха не следует за его внутренней политикой. Есть основания предполагать, что особые отношения СССР с компартией Германии, то есть партийные моменты, довлеют во внешней политике СССР. Я был бы крайне признателен вам, господин Председатель Совета Народных Комиссаров, если бы вы высказали свою точку зрения и объяснили причины вашей намечающейся неприязни к нам.

Молотов выглядел по-прежнему спокойным, сосредоточенным и внимательным. И начал он так же спокойно:

— Советское правительство руководствуется одним основным принципом: сохранение и укрепление дружественных отношений со всеми странами. Что касается внутренней политики германского правительства, то Советский Союз твердо проводил и проводит линию невмешательства во внутренние дела других стран.

— Но господин Молотов, вряд ли для вас одинаково важны коммунисты Тельмана и коммунисты, скажем, Турции?

Молотов видимо смутился, но быстро нашелся:

— Но в Турции наших граждан не арестовывают, не обыскивают и не подвергают насилиям.

Дирксен понимающе кивнул:

— Да, однако эксцессы имели место и в отношении граждан Польши, Чехословакии. Все объясняется общими сдвигами. Это — прискорбные издержки. И мы не только приносим извинения. После инцидента в советском клубе в Гамбурге, господин Молотов, мы выплатили вам крупную компенсацию.