Россия и Япония: История военных конфликтов

В то время как в течение всей войны японская литература в поэзии, прозе и песне старалась поднять дух своей армии, модные русские писатели также подарили нам два произведения, относительно которых критика нашла, что они появились как раз свое-временно, это были "Красный смех" Андреева, стремящийся внушить нашему и без того малодушному обществу еще больший ужас к войне, и "Поединок" Куприна, представляющий злобный пасквиль на офицерское сословие. Кроме того, во время войны вся радикальная пресса была полна нападками на армию и офицеров. Дело дошло до того, что в газете "Наша Жизнь" некий г. Новиков высказал, что студенты, провожавшие уходившие на войну полки, этим поступком замарали свой мундир.

В той же газете мы прочли, что в Самаре какой-то священник отказался приобщить привезенного из Маньчжурии умирающего от ран солдата по той причине, что на войне он убивал людей. Какой ужас должен был пережить этот несчастный верующий солдат, отдавший свою жизнь родине и вместо благодарности в минуту смерти выслушавший от духовного пастыря лишь слова осуждения! Какое впечатление должен был этот факт произвести на его товарищей!

Само собой понятно, в какой мере такое отношение общества влияло на армию.

Для примера я приведу выдержку из письма одного фейерверкера, командированного от артиллерии 3-го Сибирского корпуса в Москву. Вот что писал из бывшего "сердца России" этот развитой и честный солдат:

"Я жалею, что поехал сюда, я теперь так же злостно настроен ко всему окружающему, да оно и понятно: я хотя не выстрадал физически, но уже второй год страдаю материально, терпит и моя семья, и я вправе рассчитывать на сочувствие и уважение, но, к нашему горю, В.Ф., этого мы здесь не найдем... Бедные те наши братья-товарищи, которые свою жизнь положили за честь родины - их она не помянет, даже не признает, только где-либо в глуши деревенской, да в закоулке города молится и плачет мать, потерявшая сына, жена и дети хозяина, отца и кормильца, а родина кричит: к черту войну, война глупая, дурацкая, никуда не годная. Это, значит, глупцы и дураки и те, крестики которых одиноко рассеяны по сопкам и долинам Маньчжурии! В унисон им хочется кричать: к черту такая родина, к черту вы с вашей гадостью, безволием, тленью и вонью; хочется бежать подальше от такой родины..."

Вот еще отрывок из статьи одного боевого офицера, помещенной в "Русском Инвалиде":

"Шестнадцать месяцев тревог, волнений, страшных лишений, бесконечно ужасных, потрясающих картин войны, способных свести человека с ума; щемящее чувство боли от незаслуженных обид, оскорблений, потоков грязи, вылитых частью прессы на нашу армию, безропотно погибающую на полях Маньчжурии; оскорбление раненых офицеров на улицах Петербурга толпою; презрительное снисхождение нашей интеллигенции к жалким, потерпевшим по своей же глупости вернувшимся с войны - все это промелькнуло передо мной, оставив глубокий след какой-то горечи... Вы радовались нашим поражениям, рассчитывая, что они ведут вас к освободительным реформам. Вы систематически развращали прокламациями наших солдат, подрывая в них дисциплину и уважение к офицерам..."

Генерал-майор Е.И. Мартынов в своей работе не сгущал особо краски отношения российского общества к войне на далеком Дальнем Востоке. Время требовало перемен в государственной жизни, но на их пути стояла династия самодержцев Романовых, которые во все времена опирались прежде всего на армию.

...Неудачный ход войны все больше тревожил правящие круги России. 24 августа на совещании у императора Николая II принимается окончательное решение о посылке из Балтийского моря в помощь блокированной порт-артурской (1-й) Тихоокеанской эскадре 2-й Тихоокеанской эскадры. Решение, с учетом расстояния перехода корабельной армады и времени на него, оказалось запоздалым. Выход в море эскадры намечался в первой половине октября.

Об этом решении в северной столице России со скоростью передачи телеграфного сообщения стало известно в Токио. Как только завершилась Ляоянская операция, главнокомандующий императорскими сухопутными силами маршал Ивао Ояма получил высочайшее распоряжение перейти к обороне между реками Шахэ и Тайцзыхэ. От маршала Оямы требовалось в той ситуации одно оказать всяческое содействие осадной 3-й армии генерал-полковника Маресукэ Ноги в овладении крепостью Порт-Артур и уничтожении блокированной в его внутренней гавани русской броненосной эскадры.

Опасность соединения двух русских Тихоокеанских эскадр для воюющей страны Восходящего Солнца была настолько велика, что все подготовленные резервы, саперы, тяжелая артиллерия отправлялись с Японских островов только к Порт-Артуру. Осадная армия стала получать морем боеприпасы и продовольствие без всяких в ходе войны ограничений. Положение осажденной с моря и суши Порт-Артурской крепости резко ухудшилось. Известие об очередном отступлении Маньчжурской армии все дальше на север с болью отозвалось в сердцах защитников русской крепости.