Россия и ислам. Том 1

193 К не раз уже акцентированным в настоящей работе свидетельствам о том травмирующем воздействии, которое оказало на русское сознание татаро-монгольское владычество и борьба с ним (и как значение исходного термина «поганые», «татары», «басурмане» – оставалось на протяжении веков неизменным, несмотря на то что могло и выступать в новых феноменальных оболочках), добавлю соображения о том, как трактовал принцип двоемирия Александр Блок (1880–1921 гг.) в своем знаменитом стихотворном цикле «На поле Куликовом». В его позднейшем творчестве «граница между мирами» проходит не между явлением и сущностью, здешним и запредельным, вещным и духовным, – но между настоящим и будущим, между родиной и чужбиной, станом Дмитрия Донского и «вражьим станом поганой орды», между «безличным» и «вочеловеченным» (Эпштейн М.Н. Диалектика знака и образа в поэтических произведениях А. Блока // Семиотика и художественное творчество. С. 345).

194 Принципиальное нежелание порождать серию аналитико-критических (и, значит, создающих – на базе индивидуального творчества – ситуацию выбора, набор «свободно плавающих» абстракций, такое умозрение, которое дает «выход во всеобщее») трудов об исламе еще и еще раз свидетельствовало о том, что официально-религиозная идеология обретала «закрытый», демонстративно-консервативный (и, значит, с культом «системы») характер: ведь рано или поздно любое более или менее творческое произведение (независимо от того, каким проблемам оно посвящено) «аннулирует прошлое, включая его, и открывает будущее… Нет «системы» произведений: каждое отвергает другое, ведя собственный поиск» (Butrunne М. Esthétique. Р. 81).

195 Цит. по: Тихомиров М.Н. Новый памятник московской политической литературы XVI в. – В кн.: Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., «Наука», 1979. С. 161.

196 Так было и в следующем, XVI, веке. Описывая церемонию торжественного возвращения Ивана Грозного из казанского похода, летопись сообщает, что народ кричал: «Многа лета царю благочестивому победителю варварскому и избавителю христианскому» (ПСРЛ. T. XIII. С. 223). В обращенной к царю приветственной речи митрополит Макарий напомнил о том, что «Бог даровал милосердие свое» великому князю Дмитрию на Дону одолеть «варваров», – тогда как святому Александру Невскому – «латын победить». (Там же. С. 226, 521). Но зато обе стороны – и католическая и православная – охотно именовали друг друга «врагами христианства». Так, после смерти Ивана III (1505 г.) великий князь литовский и король польский Александр уверял магистра Тевтонского ордена в том, что «теперь наступило удобное время соединенными силами ударить на неприятеля веры христианской, который причинил одинаково большой вред и Литве, и Ливонии» (Цит. по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. III. М., 1960. С. 219).

197 «…приходили князи Ногаиские орды на царя Саидцеи Гиреа Казаньского да и вконец царство его доспели пусто. О сем бо свидетельствует писание «всяк законопреступныи потребится, и памать его погибнет с шумом»; апостол же: «в всяком языце боаися Бога и творяи правду угод ему есть». Сие бо пишет не о верах, но о крещении: «аще кто скиф или еллин, или варвар крестится, приат Богом будет». Сии же безбожнии цари и окаании варвари не токмо сами не крестишася, но и православную кристианьскую веру въсхотеша потребити» (цит. по: Тихомиров М.Н. Русское летописание… С. 163).

198 Косвен М.О. Материалы к истории ранней русской этнографии (XII–XVII вв.) // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. I. С. 44.

199 Это не было, однако, самоцелью, а скорее социально-терапевтическои акцией (подобного рода ситуации ярко описаны в: Regis Debray. La pouvoir intellectuel en France. P., 1979). Довольно быстро деление на «субъективистов» и «объективистов» становилось чисто условным, лишь способствуя повышению престижности главных руководителей информационно-идеологи-ческих каналов, которые сталкивают эти позиции на внешне нейтральном поле кажущейся на первый взгляд подлинной «трансконфессиональности». В потоке относительных ценностей всякое сколь угодно оппозиционное суждение будет нейтрализовано противоположным суждением и оба сведены на уровень «мнений». Приговор всегда останется за властвующей элитой.

200 В любом случае, однако, создалась бы система, сконструированная по «структуре веретена», т. е. система, двигаясь вдоль которой и дойдя до ее конца (при полном обороте «веретена») вновь идет возвращение к ее началу, к ее исходному пункту, причем он вытекает из ее конечного пункта (см.: Кедров Б.М. Пять встреч с Жаном Пиаже // Вопросы философии. 1981, № 9. С. 156).