Россия и Южная Африка: наведение мостов

В 1964 г. Одесское училище посетила комиссия ЦК во главе с заведующим Африканским сектором Международного отдела ЦК КПСС П. И. Манчхой. Одной из ее рекомендаций было открытие специального центра по подготовке к ведению партизанской войны большого контингента кадров национально-освободительных движений, в том числе и Умконто. Такой центр был создан в селе Перевальном неподалеку от Симферополя. Там учились многие бойцы Умконто, в том числе, например, Токьо Сехвале [628] .

Был и специальный курс по основам создания подпольного движения, который окончил, например, Хани. Перед отправкой в ЮАР в 1974 г. для создания подпольных структур он прошел еще и дополнительный курс в ГДР. В 70-е и 80-е годы этот курс в СССР проходили Эндрю Масондо, Мзвандиле Пилисо, Александр Мумбарис, Дэвид Рабкин, Джо Гкаби, Джон Нкадименг и Генри Макготи [629] .

В конце 1970-х годов Национальный исполком АНК принял решение о том, что все члены исполкома, не прошедшие военной учебы, должны пройти краткий курс военной подготовки. За несколько месяцев все они («или почти все», как пишет Шубин) посетили СССР с этой целью. Такие курсы часто проводились на конспиративных квартирах, и те, кто учился военному делу профессионально, называли их «кухонными курсами» [630] .

Обучение кадров Умконто в СССР велось по всем видам военных специальностей. Их обучали владению различными видами оружия, артиллерии, топографии, инженерному делу, подрывным работам и т. д., готовили к подпольной работе и разведывательной деятельности. Физическая подготовка была обязательной частью всех профессиональных военных курсов. Велась, конечно, и политическая подготовка, включавшая теорию социализма, историю СССР, политэкономию, теорию и практику национально-освободительной борьбы [631] .

Однако в различные годы бойцов учили по-разному. Вот что пишет Касрилс о своем первом курсе военной подготовки в СССР в 1963–1964 гг.: «После года занятий… мы освоили как искусство партизанской войны, так и действия регулярных частей… Мы хорошо владели легким оружием, в том числе пистолетами АК-47, самыми разными ручными и крупнокалиберными пулеметами. Мы прошли самые разные курсы тренировки и наступления в любых условиях. Мы научились бросать ручные гранаты и закладывать мины. Мы учились в полевой обстановке и освоили ориентировку на разной местности, днем и ночью, с компасом и без него. Мы научились совершать диверсии против установок с помощью армейской и самодельной взрывчатки и освоили закладку мин-ловушек. Некоторые из нас специализировались на тяжелом артиллерийском вооружении, другие осваивали тактику, саперные работы, связь, десантно-диверсионные операции. Мы все научились водить армейские грузовики и, что было самым потрясающим, танк Т-54». Позже обучали, конечно, и разведработе, в том числе и методам допроса [632] .

Лайнус Дламини, позже проведший 18 лет в тюрьме на о-ве Роббен, учился в СССР девять месяцев, приехав в 1964 г. с группой из 16 человек. Сначала они изучали инженерное дело и «политику» в Одессе, потом контрразведку в Подмосковье. После этого шестеро прошли курс занятий по изготовлению фальшивых документов. Навыки, которые они освоили в СССР, например, как передавать информацию, записки и газеты в тюремных условиях, помогли им и в заключении [633] .

С 1976 г. это первое поколение бойцов обучало молодое пополнение, прибывавшее в Анголу из ЮАР после Соуэто. Эту молодежь назвали «поколением Соуэто». Джеймс Нгкулу, один из «поколения Соуэто», ставший видным комиссаром Умконто, вспоминал: «В то время наши инструкторы были в основном из числа тех товарищей Умконто, которые учились в Советском Союзе. Они отдавали приказы по-русски. Это производило впечатление, хотя и вело к непониманию». Здесь было и «раз-два», что по словам Нгкулу, хорошо подходило к маршу, и «направо», «налево» и «кругом». И даже наблюдавшие за подготовкой инструкторы кричали: «По-русски, таварищи!» Русский язык вообще играл заметную роль в жизни лагеря. Мясные консервы, которые в основном поставляли из СССР, назывались «Слава» (по названию производившей их фабрики), а распространявшиеся порой среди бойцов слухи – «kolikov» (по названию антенны советского полевого радио) [634] .