Россия и Южная Африка: наведение мостов

Отношение Запада к развитию ситуации на Юге Африки было неоднозначным. С пропагандистской – а иногда и с практической точки зрения, – ЮАР являлась неудобным союзником. Но другого в этом регионе ни у США, ни у других западных стран не было, а в условиях холодной войны он был им необходим. За событиями в Анголе последовала поездка председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного по ряду стран Африки в марте 1977 г. Среди прочих была у него встреча и с руководством АНК и СВАПО. Затем визит в Москву президента Замбии К. Каунды, выступившего с осуждением расизма и обещанием помощи национально-освободительным движениям. Все это упрочивало веру не только в ЮАР, но и в США, в то, что «тотальное наступление» – реальность. В марте 1982 г. в подкомитете Сената США по безопасности и терроризму прошли слушания о «Роли Советского Союза, Кубы и Восточной Германии в подстрекательстве терроризма на Юге Африки». На них были представлены многочисленные свидетельства, позволившие сенаторам осудить освободительные движения на том основании, что они «контролировались коммунистами» и творили насилие и террор [117] .

Доктрина «тотального наступления»

Со второй половины 1970-х годов ощущение сжимающегося вокруг ЮАР кольца у белого населения только усиливалось. С приходом к руководству страной бывшего министра обороны П. В. Боты «советская угроза» и «коммунистическое наступление» слились в доктрину «тотального наступления», ставшую едва ли не официальной идеологией Национальной партии.

Советская стратегия, утверждали южноафриканские идеологи, заключалась в том, чтобы поставлять военную и гуманитарную помощь освободительным движениям и молодым освободившимся странам, с их помощью захватывать буферные страны и приближаться к Южной Африке. Эту стратегию неофициально называли иногда «стратегией домино», иногда – «стратегией салями». И то и другое означало в принципе одно и то же – окружение [118] . Южноафриканские власти назвали эту стратегию «тотальным наступлением», или «тотальным натиском».

«Тотальной» стратегия считалась не только потому, что, с точки зрения творцов политики ЮАР, имела своей целью глобальное, тотальное господство СССР, но и потому, что она охватывала все сферы: военную, пропагандистскую, религиозную, психологическую. Еще в 1974 г. член парламента от Национальной партии говорил: «Мы ведем революционную войну, трудную и длительную. Эта война физическая только на 20–30 %. На 70–80 % – это война психологическая, которая ведется посредством сказанного или написанного слова. И в этой войне точно так же используется террор, как и в той, что ведется на наших границах» [119] . В 1978 г., накануне своего избрания лидером Национальной партии, тогда еще министр обороны П. В. Бота говорил: «Марксизм ведет не только военные бои с целью выполнения своей „великой стратегии“ на Юге Африки. Россия ведет пропагандистскую кампанию, и я боюсь, что большая часть свободного мира пала жертвой этой пропаганды. Россия ведет психологическую и экономическую войну… Это тотальная война» [120] .

Доктрина «тотального наступления», «тотального натиска», или «тотальной войны», была любимым детищем Боты. С его приходом к власти в 1978 г. она пронизала все сферы деятельности государства. Его ответом на «тотальный натиск» СССР стала «тотальная стратегия», базировавшаяся на выдвижении интересов «безопасности» на главное место при принятии всех политических решений. «Тотальная стратегия» выразилась в централизации и милитаризации всех механизмов управления и подчинении их Государственному совету безопасности; в проведении «опережающей» внешней политики в регионе по отношению к странам, считавшимся орудиями советской агрессии; в запрете политических организаций, тюремных заключениях оппонентов и тайных мерах против «врагов народа». В целом, «тотальная стратегия» привела к усилению репрессий и дальнейшей дестабилизации региона [121] .

Свое видение «тотального наступления» П. В. Бота подробно изложил в выступлении в парламенте в 1982 г.:

...