Россия и Южная Африка: три века связей

«Русский посол заходил ко мне сегодня и вручил черновик соглашения об установлении консульских отношений между Советским Союзом и Южно-Африканским Союзом. Текст прилагается:

“Начало.

(1) Оба правительства согласны обменяться консульскими представителями, число и место пребывания которых будет решено в ходе последующих переговоров между ними.

(2) Настоящее соглашение вступает в силу немедленно после подписания и не подлежит ратификации.

(3) Настоящее соглашение существует в двух экземплярах, каждый на русском и английском языках. Оба текста имеют равную силу.

Конец”.

Майский, с разрешения своего правительства, подписал идентичное соглашение вчера. Я понял с его слов, что Канада не намеревается назначать никаких консулов в Россию, но что позже, возможно после войны, произойдет обмен дипломатическими миссиями. На мой вопрос о необходимости подписания формального соглашения о консульском представительстве Майский разъяснил, что его правительство считает, что это будет поворотным моментом в отношениях между нашими двумя странами и что установление контакта, который, есть надежда, будет постоянным, нужно отметить таким образом. Я буду рад получить Ваши инструкции и, если Вы считаете, это стоит сделать, Вашу санкцию на подписание соглашения» [419].

Получив согласие из Претории, верховный комиссар 21 февраля подписал в Лондоне официальный документ: Соглашение между правительством Южно-Африканского Союза и Союза Советских Социалистических Республик. Текст, предложенный Майским, подвергся только одному изменению. Последний пункт в окончательном виде выглядел так: «Настоящее соглашение существует в трех экземплярах, каждый на русском, английском и африкаанс. Все три текста имеют равную силу» [420].

В ходе переговоров решено было создать советское генеральное консульство в Претории и консульство в Кейптауне. 17 апреля 1942 г. Майский сообщил верховному комиссару, что первая группа штата Генерального консульства для Претории и консульского агента в Кейптауне назначена советским правительством. Он представил и список штата: 18 человек во главе с генеральным консулом Демьяновым [421].

Южноафриканские консульства в Советском Союзе созданы не были. Должно быть, не существовало особой практической нужды: южноафриканские корабли в советские порты не заходили и южноафриканские граждане приезжали в СССР тоже крайне редко. К тому же и те шаги к сближению с Советским Союзом, которые были сделаны правительством Смэтса, вызвали бурю возмущения. Дж. Г. Стрейдом, лидер Национальной партии в Трансваале, заявил в парламенте, что стоит ему закрыть глаза и он видит, как Хофмейер, ближайший сотрудник Смэтса, стоит, обнимая Сталина в образе сатаны, и что тем самым он соединяется с «единственным безбожным и богоотступным народом в мире, коммунистами России» [422].

Да и самого Смэтса вряд ли так уж радовали красные флаги над советскими консульствами. Мы не нашли в его письмах особо теплых слов о советских дипломатах.

Зато он с добротой отнесся к Зиновию Пешкову. Смэтса не могла не заинтересовать поразительная биография этого человека. Его настоящая фамилия была Свердлов. Он был старшим братом Якова Свердлова, ближайшего сподвижника Ленина. Но политические взгляды братьев были совершенно различны. Фамилию Пешков он получил от своего старшего друга, Максима Горького. Во время Первой мировой войны Зиновий Пешков сражался на Западном фронте, во Франции, потерял руку, стал кавалером ордена Почетного легиона. После войны остался во Франции, был офицером Иностранного легиона, подружился с Де Голлем и в 1941–1942 гг. был его представителем в Претории. В сентябре 1942-го Смэтс писал Де Голлю: «Я очень высоко ценю полковника Пешкова. В его лице у Вас есть достойный и преданный офицер, чтобы представлять Вас в Южной Африке» [423].