Россия и Южная Африка: три века связей

«Если Вы хоть ни капельки не сочувствуете бурам и не примете мер к защите угнетенных, то смотрите: мы до Вас доберемся — все равно нам каторга, а Вас на тот свет отправим. Вам это покажется смешным, но ничего нет смешного. Помните, еще в этом году отправляли к праотцам королей, царей и пр. Так и для Вас найдется [место] на том свете. Вы, конечно, не поверите этому письму и не напугаетесь, ну да все равно.

Вспомните Россию на Берлинском конгрессе 1878 г. [143], где над нами издевались Биконсфильд [144] и Сольсбери [145]. По какому праву они могли кричать и разорвать Сан-Стефанский договор? Теперь разве нельзя им показать, сумей только сделать демонстрацию на индийской границе, разве только Вы хотите петь под английскую дудку, раз Вы не можете — Вам только сказать слово, и все будет».

Те, кто писал это письмо, может быть, были пьяны, но письмо их отчетливо передает англофобские настроения, распространенные тогда среди русской публики.

Правда, эти настроения все же не были всеобщими. Студенты Санкт-Петербургского университета заявляли: «Мы все искренне и широко сочувствуем бурам, как борцам за свою независимость и свободу». Но «у нас есть более родные и вопиющие нужды <…> разве мы можем и смеем забыть, что в трех южных губерниях сотни тысяч населения голодают, из Закавказья тоже приходят самые тяжкие вести?» [146] Этому вторил либеральный журнал «Вестник Европы»: «У нас довольно и своих дел и всяких невзгод» [147]. Так же высказывалась и народническая «Неделя» [148]. А социал-демократы и того резче: «Помилуйте, но что вам за дело до буров? Подумайте о своем народе. Посмотрите, что делается на юге: ведь там голод…» [149]

Но все-таки буров поддержали почти все круги российского общества, а отнюдь не только проправительственные. В истории России можно найти не так уж много примеров, когда общество было так же единодушно. Даже либералы негодовали на Великобританию за ее предательство либеральных идей.

Нельзя объяснить симпатии россиян к бурам лишь тем, что реакционная печать ловко манипулировала общественным мнением. Ведь обычно люди, и особенно интеллигенция, не вполне доверяли организованным сверху кампаниям. Так что здесь было и сочувствие слабому, и восхищение республиканским строем бурских государств, и неприязнь к Великобритании, глубоко сидевшая в сознании многих слоев населения Российской империи.

Для сопоставления с этими взглядами любопытно привести мнение Марка Твена. Он тоже осуждал Британию за эту войну. Но ни в коем случае не хотел ей поражений. Одному из своих знакомых он писал 23 января 1900 г.:

«Говоря между нами, это грязная и преступная война, во всех отношениях постыдная и не имеющая оправданий. Каждый день я пишу (мысленно) желчные журнальные статьи о ней, но мне приходится этим ограничиваться, ибо Англия не должна быть повержена: это означало бы распространение по всему миру позорной политической системы русской и германской империй, что обрекло бы земной шар на ночь нового средневековья и рабства вплоть до второго пришествия Христа. Даже когда она не права (а она не права), Англию надо поддерживать. Тот, кто выступит против нее сейчас — враг человечества» [150].

Эхо в нашей стране