Россия и Южная Африка: три века связей

«С властями у меня не было ни малейших проблем <...> чиновники вежливы и любезны – куда более, чем прусские чиновники в Кенигсберге или Мемеле <...> Паспортный контроль был очень строгим», но чиновники оказались уступчивыми. «Меня предупредили, что нельзя провозить с собой книги, но я забыл упаковать две английские медицинские работы, и, следовательно, должен был взять их с собой. На границе они вызвали большой интерес у чиновников, и поскольку они понимали только русский, а я совсем ничего не знал об этом языке, я не надеялся вернуть эти книги. Однако, после длительных уговоров меня оставили с ними в покое».

Что Лейполду не понравилось? «Россия – самая дорогая страна из всех, где я побывал». Правда, он оговорился, что может судить только по ценам в ресторанах гостиниц, где говорили на иностранных языках, т.е. дорогих гостиниц.

Чем объяснить его восхищение Россией? Может быть, в немалой степени и тем образом России, который возник в среде африканеров во время англо-бурской войны.

Позиция России в англо-бурской войне объясняет, вероятно, и более широкий интерес к истории нашей страны среди буров. В 1912 г., к столетию нашествия Наполеона на Россию, в Южной Африке на языке африкаанс вышла книга об этой войне: с картами, схемами событий и сражений. Издатели считали, что читательская аудитория у такой книги будет. Из нее африканеры узнали слова «Бородино», «Березина», «Смоленск» [214] и, читая ее, сопоставляли, вероятно, борьбу россиян против французов со своей борьбой против англичан...

Иммиграция из России

Останавливаясь на мысе Доброй Надежды с начала XIX столетия, моряки первых российских кораблей встречали то одного, то другого россиянина – забрасывали их туда сплетения судеб. Есть даже сведения, что один из «птенцов гнезда Петрова», оказавшись в Голландии, перебрался потом в Капскую колонию, и его потомки известны по сей день.

Но это были лишь единицы. Сколько-то заметной российской общины в Южной Афирке не было до 1880-х.

В Государственном архиве ЮАР хранится странный документ. Датирован 14 февраля 1882 г. Послан в Кейптаун комиссару коронных земель и общественных работ. Подписан: Адалберт Буковский, граф Лелива. Автор просил разрешения «привезти восемь тысяч душ сюда – все немецкие сельскохозяйственники, живущие в настоящее время на Волге, в России». Автор послания объяснял, что эти немцы эмигрировали в Россию во второй половине XVIII в. и заняли определенные территории в ней, благодаря «манфесту» Екатерины II. Далее он объяснял, что эти иммигранты и их потомки должны покинуть Россию до 1885 г. Он называл себя управляющим их эмиграцией и объяснял, что он уже договорился об их эмиграции в Аргентину и Бразилию. Но немцы решили сменить предполагаемое место жительства и направиться в Южную Африку по рекомендации Буковского.

Буковский настоятельно рекомендовал их южноафриканской администрации.

...

«Я могу добавить, – писал он, – что вышеозначенные люди не нуждаются в средствах. Будучи весьма трудолюбивым народом, большое число из них благополучны. Они не будут, таким образом, бременем для правительства, но, наоборот, смогут сослужить добрую службу Колонии в отношении военных операций во время войны, особенно потому, что во время их пребывания в России они должны были постоянно противостоять одному из самых воинственных народов – татарам» [215] .

Этот, казалось бы разумный проект, так и не материализовался. Массовый отъезд немцев из России не произошел, во всяком случае, тогда. Удовлетворились ли они своим благополучием в своем новом отечестве? Предпочли ли они стычки с татарами, чей военный потенциал и воинственность в конце XIX в. были явно преувеличены Буковским, сражениям в так называемых кафрских и зулусских войнах?

Кто такой Адалберт Буковский, и почему он написал это письмо, понять трудно. Никаких сопутствующих документов, которые пролили бы свет на это письмо, в архиве мы не обнаружили.